Яков Порохин - Крепость не сдается

Люди шли в отряды охотно. Но оружия почти не было. Вот и сейчас Леонид вел обучение всего двумя винтовками.

Василий Сотка долго целился в мишень, потом нажал на спусковой крючок винтовки. Вслед за выстрелом сразу же бросился к мишеням.

— Мимо, — разочарованно махнул рукой Леонид Горшков.

Сотка огорченно вздохнул. Ему никогда раньше не приходилось брать оружие в руки. Но в красногвардейский отряд пошел с радостью, знал, что Октябрьскую революцию надо защищать с оружием в руках.

— Василий, — позвал Горшков, — иди-ка сюда…

В руках Горшкова были кирпич и киянка.

— Сможешь отсечь третью часть кирпича, не нарушая формы его?

Сотка усмехнулся, взял кирпич, осторожно обстучал киянкой со всех сторон, затем тремя ловкими ударами отделил нужный размер. Прищурившись, глянул на Горшкова.

— Дело здесь, Леня, немудрое. Нужно просто иметь сметку.

— Какую?

— Любить жену и не забывать соседку, — мгновенно ввернул Василий.

Красногвардейцы дружно засмеялись. А Леонид быстро взял винтовку, почти не целясь выпустил по мишеням три пули.

— Вот так, Василий. На соседку смотреть грешно да еще в такое время. Стрелять же уметь надо. Иначе соседи, — он кивнул в сторону казачьей станицы, — продырявят тебя в первой же схватке.

Сотка протянул руку к винтовке.

— Дай-ка, еще попробую.

Один за другим прогремели пять выстрелов. И велика была радость Василия, когда обнаружил, что одна из пуль задела край мишени.

На линию огня вышел Володя Вдовин. Но стрелять ему не пришлось. Со стороны поселка приближалась группа людей.

«Кажется, Степан Викторович с кем-то, — узнал Леонид Голубцова. — Ага, Бойцов, Ряшин. А это кто?»

Он смотрел на невысокого молодого человека. Тот приближался энергичным, нервным шагом. Леонид отметил, как внимательно посматривает незнакомец на красногвардейцев.

— Елькин, Елькин, — зашептали в строю: кто-то узнал командира челябинских красногвардейских отрядов.

А Соломон Яковлевич уже подошел к строю, поздоровался.

— Так, так, — донеслось до Горшкова, — готовитесь к битвам. Шахтеры копей известны своей преданностью революции и делу мирового пролетариата! А где командир?

Леонид подбежал к Елькину.

— Молодец! Сам-то умеешь стрелять?

Леонид безмолвно взял винтовку из рук Володи Вдовина, слегка повел дулом в сторону мишени и стоя выпустил все пять пуль.

Елькин первым двинулся к мишени.

— Красота, красота! — повторял он. — Отличный стрелок. Товарищ Голубцов, немедленно присылайте в Челябинск подводы за оружием. Верю, что оно попадет в надежные рабочие руки. И все-таки, с выдачей оружия будьте осторожны, Степан Викторович. Давайте его лишь тем, кому доверяете без сомнения, по рекомендации двух-трех надежных товарищей.

Елькин поехал в другие шахтерские красногвардейские отряды. А здесь, на стрельбище, еще долго говорили о нем.

— Видно, не зря ездит он по рабочим отрядам, — задумчиво сказал Миша Кормильцев, неизменный друг Леонида. — Знать-то, скоро и мы вступим в бой.

— Я стихотворение в честь революции написал, — смущенно сказал Горшков. — Хотите послушать?

— Давай, Леня, давай!

Плотнее сдвинулись к командиру взвода красногвардейцы-шахтеры. Леонид начал неожиданно звонко:

Завтра с утра Леониду снова в шахту, но разве уснешь дома, когда Клава пошла на молодежное гулянье да еще передала через подружек, чтобы и он приходил.

Весело наигрывает гармошка. Леонид склонился к уху Клавы, тихо шепчет:

— Знаешь, я обязательно напишу об этом стихи.

— О чем?

— Обо всем. Об этом вечере, о гармошке и о нас с тобой.

— Дурной какой, — счастливым шепотом ответила Клава, ощущая, как губы Леонида коснулись ее уха.

Вероятно, о многом сказали бы Леонид и Клава в этот счастливый вечер 7 марта, но дверь распахнулась, ворвались белые клубы морозного воздуха, кто-то, невидимый в полутьме, крикнул от порога, перекрывая звуки гармошки:

— Васенко приехал! Все к Совету!

Торопливо забежал Леонид домой, схватил винтовку. На вопрос всполошенной матери махнул рукой:

— Потом, мама.

Уже на подходе к Совету встретил Илью Петрякова, который бежал домой за винтовкой.

— На станции Челябинск стоит военный эшелон, 800 вооруженных солдат, — запыхавшись, сообщил он. — Васенко просит шахтеров помочь разоружить их.

Сборы отряда были недолгими.

— На требование Челябинского Совета сдать оружие солдаты ответили отказом. Необходимо их разоружить. Постараемся обойтись без кровопролития, — пояснил Васенко. — Помните, стрельбы без приказа не открывать. Отряд поведет Михаил Меховов. У меня, — хитро прищурился он, — особое задание.

Отряд залег в снегу у семафора разъезда Шершни. Поезд появился буквально через минуту, как на семафора зажегся красный свет. Медленно, нехотя стопорил состав свой бег. С паровоза спрыгнул Васенко. Он быстро отцепил его от состава. И сразу же из вагонов послышалась стрельба. А паровоз все дальше уходил от состава. Шахтерский отряд открыл ответный огонь.

Силы были явно неравны. Это понимал командир сводного отряда Михаил Меховов. Белогвардейцы могли перебить всех красногвардейцев и тогда дорога на Челябинск для них будет открыта. Надо предъявить белякам свой ультиматум.

— Прекратить огонь! — крикнул, выбегая из-за укрытия Михаил. И это были его последние слова: белогвардейская пуля сразила отважного командира. На минуту утихла стрельба со стороны красногвардейцев.

— Меховов убит! — пронеслось по цепи. — Смерть гадюкам!

М. Ф. Меховов.

Командование отряда принял Иван Шадымов.

Ураганный огонь выгнал белогвардейцев из вагонов. Они заметались вдоль состава.

— Дай-ка пулемет, Илюха! — подполз к Петрякову Леонид Горшков. — Я их прижму сейчас к земле.

Меткие огненные струи полоснули вдоль состава. В это время в тыл вражескому эшелону зашел отряд красногвардейцев с завода «Столль и К°». Заметались между двух огней белогвардейцы и вскоре выкинули белый флаг.

Тяжелой ценой досталась шахтерам победа: погиб товарищ, любимый командир. И от всего сердца звучала клятва, которую дали шахтеры-красногвардейцы над могилой Михаила Меховова, служить верой и правдой революции, беречь завоевания Октября. Как отзвук на смерть Михаила Меховова, Леонид Горшков сочинил стихи.