Иван Булатов - Соня Кривая

— Что ж, капитан, — передал он бумаги Савицкому, — принимайте дела. Операцию я поручаю вам. Учтите, самую ответственную операцию. Кстати, о Кривой. Она скрылась, но, я думаю, далеко не уйдет. Отыщем.

«На левой щеке родинка…» — перечел еще раз капитан в своем кабинете. — Уж не та ли это девушка, что встречалась однажды в Народном Доме… Тогда еще взлетел на воздух памятник чехам… Жаль, очень жаль…»

А вскоре белая контрразведка добилась еще одного успеха. По доносу эсера Шулова 24 марта был арестован бывший его товарищ по партии — Н. Образцов. Образцов, как и Барболин, не имел устойчивых политических взглядов. Увы, это был не такой храбрый человек, как о нем говорили. Имена восемнадцати большевиков назвал он на допросе капитану Савицкому.

— Клубок разматывается, — не скрывая радость, докладывал капитан полковнику Сорочинскому. — Начинаем аресты.

— С богом! — перекрестил его полковник.

…Улицы Омска напоминали военный бивуак. Город был забит войсками. Всюду виднелись артиллерийские фургоны, повозки, упряжки. Софья Кривая шагала в толпе прибывших пассажиров. Невзрачный на вид чемоданчик, которым она помахивала в такт своим шагам, скромная одежда ничем не привлекали внимания прохожих. Вместе с толпой она вышла на многолюдную улицу. Вот и дом № 1 на Степной.

Опытный конспиратор, она знала, сразу к дому подходить нельзя, надо убедиться — нет ли за тобой слежки. Соня обошла дом переулком. Мимо нее прошел мужчина. Походка его показалась Соне знакомой. Ба, да это же ротмистр Зудов из Челябинска! Одет был в штатскую одежду.

Между тем Зудов замедлил шаг. Потом стал раскуривать папиросу, незаметно осматриваясь по сторонам.

Белая контрразведка Омска была предупреждена о возможности появления в городе Софьи Кривой. Не сомневались, что, приехав в город, появится она на Степной. Сюда и был направлен приехавший из Челябинска Зудов.

Не будучи обнаруженной, Соня направилась на Мясницкую улицу, на квартиру Е. Л. Киржнер, связной с Омским подпольным комитетом.

«У меня была явочная квартира, — рассказывает в своих письмах Е. Л. Киржнер, — от меня получали пароли и дальнейшие явки приезжающие в разное время в Омск из Челябинска Соня Кривая, Станислав Рогозинский, Рита Костяновская. Все они были у меня на квартире только по одному разу. От меня они получали явки на встречу с членами Омского комитета…»

Передав деньги омским подпольщикам, С. А. Кривая побывала в других сибирских городах, установила связи с местными большевистскими организациями.

В это же почти время в Омске побывал и С. М. Рогозинский. Он приезжал на третью Сибирскую конференцию большевиков.

В Челябинск С. Рогозинский вернулся раньше С. Кривой. Он еще не знал, что в городе идут аресты.

Прямо с вокзала Станислав Матвеевич направился в библиотеку. Ему не терпелось сообщить о приезде, информировать членов горкома о решениях конференции.

На Горшечной улице Рогозинский увидел неожиданную для себя процессию. Четыре казака конвоировали арестованного. В нем он с ужасом узнал Алексея Григорьева. Они встретились глазами — старые друзья, товарищи по партии, по опасному делу. Рогозинский понял все — надо скрываться.

И он вернулся в Омск…

Но и в Омске уже шли аресты. Здесь были арестованы многие руководители подполья.

У некоторых омских коммунистов возникло подозрение, что именно С. М. Рогозинский является провокатором. Это была ошибка. Трагическая ошибка.

Уже после разгрома колчаковщины в архиве колчаковской контрразведки был найден документ, в котором говорилось:

«Рогозинский Станислав, казначей организации, был делегатом на конференции большевиков в г. Омске в половине марта с. г. (не задержан)».

Это был честный коммунист, до конца преданный делу партии…

…Выполнив задание Челябинского подпольного комитета, С. А. Кривая вернулась в Челябинск. Софья Авсеевна, конечно, знала, какому риску она подвергает себя, возвращаясь в родной город. Оставшиеся на свободе товарищи спрятали ее на квартире М. Бухарина. На следующий день Софью Авсеевну должны были переправить на челябинские угольные копи.

«К несчастью, сделать этого не успели, — вспоминает М. Бухарин. — 28 марта, в половине второго ночи, мой дом был окружен. Нашли в моей квартире Соню Кривую, которую арестовали. Всего в моей квартире нас вместе с моими родственниками было арестовано шесть человек. В контрразведку нас сопровождали восемь офицеров и тридцать человек команды…»

„Допрос революционерки С. Кривой“. Репродукция с картины художника В. Б. Рябинина.

Допрашивал ее капитан Савицкий. Он сразу же узнал «старую знакомую».

— Торжествуете победу, капитан? — усмехнулась Соня.

— Так вы, оказывается, большевичка?

— Да, и горжусь этим.

— Какую роль выполняли вы в вашей партии?

— Я честно выполняла все поручения.

— Вы были связной. Вам знакомы многие имена? Будете говорить?

Соня молчала на допросах.

«…Ее сильно били, — вспоминает М. Бухарин. — Били в пять резиновых палок, дали одну настилку (как говорили контрразведчики), штук полсотни ударов…»

После пыток и одиночного заключения в тюрьме С. А. Кривая вместе с другими челябинскими подпольщиками была отправлена в Уфу. Их отправили с особой осторожностью. Везли днем. Ночью состав стоял на станциях: охрана боялась нападения партизан.

В Уфу прибыли хмурым апрельским днем. Арестованных окружили конным казачьим конвоем и повели в тюрьму. И опять жестокие пытки, издевательства.

Но вот арестованные получили известие, что советские войска уже в 30 верстах от Уфы. Появилась надежда на освобождение.

Колчаковцы, чувствуя свой конец, торопились. 8 мая 1919 года последовал «Приказ войскам Западной Армии», который уведомлял о закончившемся дознании 66 подпольщиков, проходивших по делу «подпольной боевой большевистской организации гор. Челябинска и Челябинского уезда». Они обвинялись в том, что

«составили сообщество, именовавшееся «Российской Коммунистической партией большевиков», заведомо поставившее своей целью ниспровержение путем вооруженного восстания существующего в России ныне государственного и общественного строя (так от имени Колчака выдавался строй, установленный им в Сибири и на Урале — прим. авт.), замену его Советской властью и коммунистическим строем и заведомо имевшее в своем распоряжении средства для взрыва и склады оружия, причем для достижения указанной цели соорганизовали ряд конспиративных ячеек (так называемых десятков) среди войск, рабочего и сельского населения, связанных между собой общим руководством Центрального военного отдела сообщества гор. Челябинска (так называемого Военно-революционного штаба), от которого получали руководящие указания, инструкции, деньги, оружие и взрывчатые вещества».