Александр Родимцев - Добровольцы-интернационалисты

Подразделение Коли-артиллериста находилось в первом эшелоне, а наша бригада — во втором. Но в этой обстановке мы тоже быстро получили «первоэшелонную» задачу. Наступать!.. Энрике Листер решил ввести свои подразделения в бой во второй половине дня, как только будет прорвана линия вражеской обороны. Нам предстояло пробиваться меж двух опорных пунктов — Лас-Росас и Махадаонда — в направлении телеграфа.

Массивное здание телеграфа на небольшом холме считалось ключом обороны противника. Четыре этажа противник сумел хорошо приспособить к круговой обороне. Многочисленный гарнизон готовился к длительному сражению. Но в случае падения телеграфа нам можно было легко захватить и два других важных опорных пункта.

Приготовились. Пулеметчики — среди них и мой друг Мигель — еще раз проверили «максим». Артиллеристы замаскировались, нанеся на карту вражеские цели. Санитары с хорошо укомплектованными сумками затаились в томительном ожидании атаки. А сигнала все не было. Прошел час, второй, третий… Вечер, ночь, утро…

Оказалось, части 3-й и 21-й бригад, что начинали наступление (и после успеха которых вступали в бой мы), у самой линии обороны противника наткнулись на проволочные заграждения. Саперы были застигнуты врасплох, специально выделенных людей проделывать проходы не предусмотрели. Пока стали перестраиваться, противник открыл ураганный огонь, прижал их к земле. Атака захлебнулась. Мятежники вызвали на подмогу авиацию, помолотили бомбами, артиллерийским и минометным огнем, а затем сами перешли в наступление.

Этот контрудар пришелся в стык нашей бригады и бригады анархистов. Наши стойко сдерживали натиск врага, штурмовавшего до самой ночи. К утру обещали подкрепление. И тут с фланга к командиру прибежала запыхавшаяся девушка в военной форме. Сквозь слезы горечи, обиды и стыда она сообщила, что батальон анархистов, в котором она служила, снялся с места и оставил позиции. Ушли тихо и незаметно. Командир анархистов сказал, что держать оборону, да еще ночью, — безумие. Это походило на предательство.

— Трусы, лжецы, хвастуны, — плача, возмущалась девушка. Она попросилась остаться.

Наши приняли срочные меры, чтобы прикрыть оголенный фланг — сформировали небольшую группу и выдвинули ее с пулеметами. Девушку-анархистку назначили вторым номером к коммунисту-пулеметчику Мигелю. Надо ли уточнять, что это была его Франческа.

Но недолго пришлось влюбленным воевать вместе. Через несколько дней возобновили подготовку к штурму здания телеграфа. В ночную разведку послали группу бойцов, включили в нее и Мигеля с легким пулеметом. Они должны были установить проходы в проволочных заграждениях перед зданием телеграфа, выявить пулеметные точки. Долго ждали их возвращения. Истекли все обусловленные сроки, а от них ни слуху ни духу. Правда, успокаивала тишина возле телеграфа. Значит, прошли незамеченными.

Но вскоре раздались пулеметные очереди, разрывы гранат, винтовочные выстрелы. Противник принялся освещать ракетами передний край. Через некоторое время в окоп ввалились запыхавшиеся разведчики. Приволокли с собой франкиста-офицера. Вернулись все, кроме Мигеля.

Здоровяк сержант виновато доложил:

— Остался там… Наткнулись на засаду, когда возвращались обратно… Фашисты накрыли нас на голом месте… Ну, Мигель и вызвался прикрыть наш отход… Он с пулеметом… Может, еще вернется…

Всю ночь ждала Франческа Мигеля, но он не вернулся. На рассвете республиканцы были готовы к бою. Франкистский офицер, притащенный разведчиками, рассказал, где расставлены мины, где есть проходы, где главные огневые точки. Можно было увереннее избежать больших потерь. Словом, не зря ходили разведчики в поиск.

После двадцатиминутной артиллерийской подготовки бригада атаковала здание телеграфа. Осажденные франкисты самонадеянно сопротивлялись. К ним пытался прорваться отряд подкрепления, он появился неожиданно, и на какое-то время в наступлении произошла заминка, растерянность. Но тогда заговорил «максим». Это Франческа со своими товарищами, хорошо замаскировавшись, встретила противника метким огнем, прижала франкистов к земле. Враг залег. Затем поднялся на отважных пулеметчиков, не считаясь с потерями.

Высокий фашистский офицер, размахивая пистолетом и громко крича, ринулся со своими солдатами на окопчик, где засела Франческа. Она стреляла не торопясь, расчетливо, короткими очередями. Перед нею ткнулись в землю несколько солдат, один, раненый, пополз назад, и озлобленный офицер застрелил его. Франческа прицелилась — офицер упал, и франкисты повернули назад, оставив его на поле боя.

Меткий огонь Франчески воодушевил бойцов. Они с новой энергией бросились в атаку. И взяли телеграф штурмом. Ворвались в здание с боем.

Разведчики, хорошо знавшие дороги, начали искать своего друга Мигеля. Франческа кинулась с ними. Они бегали, осматривая все закоулки, все комнаты, здания, переходили с этажа на этаж, выбивая гранатами кое-где еще сопротивлявшихся фашистов. Но поиски были безрезультатны. Сержант, увидев забившегося б угол с поднятыми руками фашистского солдата, поднес к его испуганной физиономии огромный кулак:

— Говори, собачья душа!.. Куда девали нашего разведчика?

Солдат слезливо моргал глазами:

— Я скажу… Но я человек маленький, я его не пытал… Там, во дворе, в подвале…

Разведчики бросились во двор. Бежавшая впереди Франческа увидела в дальнем углу полуподвальное помещение за решетчатой дверью.

Она кинулась туда, резко рванула дверь. Раздался оглушительный взрыв. Клубы дыма скрыли Франческу. Когда подоспели разведчики, они уже ничем не могли помочь. В нескольких метрах от подвала нашли пудреницу Франчески. Обнаружили в ней короткую записку. Сержант прочел вслух:

— «Я поняла, что мое место с коммунистами. Ты был прав, Мигель. Зачем мы так часто ссорились…»

Похоронили Мигеля и Франческу в одной могиле. Мы долго стояли над скромным холмиком и молчали. Потом сержант вышел вперед и, вскинув руку, громко сказал:

— Мы отомстим за вас, камарада. Но пасаран!

Через несколько часов противник стал подтягивать силы. Явно собрался отбить потерянное здание телеграфа. Наблюдая с четвертого этажа за местностью, мы заметили совсем неподалеку, под чахлыми деревцами, танки. Чьи они? В нашей группировке машин не было. У противника они не такие. Подошла какая-то республиканская часть? Но до чего по виду они мне знакомы… Смутно догадываясь и поэтому волнуясь, я мигом — с четвертого этажа и к парку. Там стояло с десяток стальных машин.

— Где командир? — запыхавшись, крикнул я.

И услышал за спиной спокойный голос:

— Тебе чего, Саша?

Ко мне шел мой друг Митя Погодин. Мы встретились так, как где-нибудь в Подмосковье.