Константин Рогов - Годы

— Ну как ты тут живёшь? — своим быстрым тенором спросил меня Замерцев. — Всё рвёшься в дивизию начальником штаба?

— Вы же знаете!

Генерал недолго поговорил со мной, спешил на заседание Военного Совета и, на прощание, пообещал:

— Попробую уговорить Ловягина о твоём переводе в дивизию.

Я вспомнил Дмитриева, который говорил, что спуститься на ступень ниже легко, назад подняться трудно. Я не раз в этом убеждался. Тем более там, где тебя на знают.

Май месяц 1942 года. На фронте нарастали новые события. 12 мая наши войска перешли в наступление севернее и южнее Харькова с целью срезать харьковский выступ, овладеть городом и создать условия для последующего наступления на Днепропетровск.

Казалось, Изюмский прогноз Алексея Дмитриева не оправдывался. Но 17 мая фашистская группа войск «Клейст» перешла в наступление с юга от Славянска на север, и на второй день боёв достигла села Петровского, того Петровского, в котором мы ночевали, совершая марш к Изюму. Продвигаясь на северо-восток, немцы вышли к Северскому Донцу и соединились с частями 6-й немецкой армии, действовавшими от Харькова.

Совинформбюро тогда передавало о крупнейших танковых боях под Харьковом, ежедневно подбивалось и уничтожалось по нескольку сот танков с обеих сторон! Интересно, откуда их столько бралось?

Много товарищей погибло в Барвенковсой вмятине. Погиб командующий 57-й армией генерал-лейтенант Подлас К. П., служивший ранее в ОКДВА, и ряд других больших начальников, в том числе заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Костенко. Погиб и начальник штаба 57-й армией генерал Анисов, прекраснейший и образованнейший человек.

Да что там говорить, жидкую оборону 57-й армии, без вторых эшелонов, без солидных артиллерийских средств, без запасов снарядов, немудрено было и сокрушить за короткий срок.

Шура, телеграфистка штаба 57-й армии, с которой я переписывался, прислала мне взволнованное письмо о событиях, свидетелем и участником которых она была, выбираясь из окружения вместе с полковником Сидоровым. По её словам, штаб 57-й армии немцы настигли в селе Петровском. Их с полковником Сидоровым спас случай. Когда штаб прибыл в село и стал размещаться, полковник Сидоров с Шурой пошли поискать молока и очутились на северной окраине Петровского. А в это время к другой половине села, где размещался штаб, подошли немецкие танки и начали давить ошеломлённых штабников…

10 июня, а затем 22 июня, немцы нанесли удар на Волчанск, потом на Купянск, и потеснили наши войска на реку Оскол.

С началом немецкого наступления 255-я стрелковая дивизия начала перебрасываться у Купянску, для усиления действовавших там войск. 255-я к этому времени дислоцировалась восточнее города Лисичянска, и мне было приказано проконтролировать своевременный выход 255-ой дивизии в новый район.

— Рад стараться и охота есть! Всё сделаю и прощусь со своими друзьями. — весело отрапортовал я подполковнику Лукьяненко, заместителю начальника оперативного отдела армии, дававшему мне указания о сроках и способах передачи донесения.

Штаб 255-й сд провёл все мероприятия для подготовки своих частей к маршу и спустил боевой приказ в плановую таблицу-график марша ещё до моего приезда. Я лишь подтвердил в своём докладе в штаб армии о готовности соединения к маршу.

В поход части 255-й выступили ночью. Часть штаба и управления дивизии шли с автоколонной, в которой следовали также санитарные автомашины медсанбата. Эту последнюю часть походного порядка я объехал и проводил, то есть дождался, пока она не тронулась в путь.

Последнее прощание с майором А. П. Дмитриевым, колонна трогается, поднимая пыль. И я остался один. Встретимся ли мы с вами, друзья?

Докладывая подполковнику Лукьяненко об окончании своей миссии, я попросил у него разрешения заехать ненадолго в штаб 261-й дивизии, поскольку до Центральное Ирмино было совсем недалеко. Разрешение было дано, армейские связисты отключили аппарат и стали сматывать линию.

Но я, сначала, заехал в Александровку с расчётом пообедать там. И не ошибся! Ради праздника, а был какой-то религиозный праздник, мать Моти-Маий приготовила украинский борщ. И вареники с творогом! Была и зелень, огурцы в том числе. Ну, а на сытый желудок, а ещё обласканный хлебосольными хозяевами, ехалось в Ирмино с лёгкостью в мыслях.

Нашёл я штаб и первым увидел батальонного комиссара Шлионского, очень радушно встретившего меня. Генерала Гудкова, снятого лично маршалом Тимошенко с должности, замещал молодой полковник. Старых работников почти никого я не видел, кроме старшего лейтенанта Доленко, так что привечал меня Шилонский, который, в частности сказал, что старший лейтенант Редько за «тот бой» получил Красное Знамя. А моё представление к медали «За Отвагу», подписанное Шлионским, Гудков «зажал». Честно говоря, редька заслужил награду, раз уж он с честью вышел из критического положения, когда, после ночи, проведённой в большом здании на площади, он рано утром начал строить своих сапёров одновременно с… немцами, строящимися у здания на противоположной стороне. Однако и теперь, надевая свой парадный пиджак с пятью орденами, я сожалею, что нет среди них очень серьёзной медали «За отвагу». На какой площади было дело? На площади села Голубовки.

Вскоре после моего возвращения из командировки, старший лейтенант Касаткин, подменяя меня на дежурстве, неожиданно разоткровенничался:

— Знаете, товарищ майор, у меня в Ворошиловграде знакомая девчонка. Почти невеста. Хотелось бы с ней повидаться.

— А кто тебе мешает? Работы почти нет.

— Да неудобно как-то. Я ведь недавно отпрашивался. Поедемте со мной за компанию? У нас в разведотделе есть велосипеды.

— Почему бы не поехать, — согласился я.

— Вот и хорошо. Пойдёте к генералу Ловягину на доклад и отпроситесь. А потом за меня замолвите словечко у нашего полковника.

К генерал-майору Ловягину я шёл, не будучи уверен в успехе.

— Товарищ генерал! — обратился я к начштаба армии. — Разрешите мне до утра отлучиться в Ворошиловград, хочу навестить знакомых.

— Отлучайтесь, — сказал, как отрубил, генерал.

Удивительно легко получив разрешение себе, я добился разрешения на отлучку Касаткина. Под вечер, оседлав велосипеды, мы покатили по шоссе и ещё засветло въехали в город.

Вначале мы заехали на Ново-Светловскую улицу, дом № 8, к Е. Орловой, чтобы предупредить её о моей ночёвке. Во дворе дома № 8 стояла кухня пограничников, весьма недружелюбно встретивших нас. Пришлось идти в штаб погранотряда и проиронизировать, что «у них кухня секретный объект», а повара повыше чином, чем армейский майор.