Константин Рогов - Годы

— Миллион коту под хвост, недовольно проворчал Козлов.

После встречи с КВ мы повернули на запад, чтобы с гребня следующей высоты посмотреть на дорогу Шахты-Новочеркасск. Однако проехали немного, очень подозрительными показались копна соломы, редко, почти в шахматном порядке, стоящие на высоте.

— Хлопцы, похоже, что стоят замаскированные танки! А?

Танки, товарищ майор! — подтвердил Карин: — Я видел как один из них передвигался.

— У степняка-казаха Карина были зоркие глаза. Да и я припомнил, что заметил какое-то движение на этом месте, когда подъезжали к КВ.

Остановились понаблюдать за копнами, явно не похожими на настоящие, хотя бы из-за своей величины. Но враг ничем не выдавал себя. Подъехали поближе, то же самое. Но сомнений уже не было, сквозь солому просматривались контуры вражеских машин.

Но почему танки затаились? Похоже, что они имели задачу обеспечить свою колонну от внезапного нападения русских. Это было вражеское неподвижное боевое охранение. Им было невыгодно обнаруживать себя. Нужно было обеспечивать своим главным силам свободу действий против Новочеркасска.

И мы повернули назад. В ближайшей долине паслось большое стадо коров, со стадом было несколько стариков пастухов и женщина с ребёнком лет пяти. Женщина-зоотехник была ответственной за стадо. Она выглядела растерянной и, пожалуй, испуганной. Немцы были совсем близко, а на переправу большая очередь. Когда она рассказывала о своих мытарствах, горбоносый её носик на миловидном лице страдальчески морщился, а рука непроизвольно гладила ребёнка.

— Скажите, а вы видели, когда на ту высотку вышли танки? — спросил я.

— Ну, конечно! Они вышли совсем недавно. Вышли и закрылись соломой. А что?

— Да немцы это.

Женщина испуганно заморгала глазами. И подумалось, что значит для человека отсутствие информации и незнание обстановки, выражаясь военным языком. Ну, допустим, до этого стада коров никому нет дела. Но Новочеркасск, Шахты и сотни других населённых пунктов? До чего отвратительно у нас поставлена связь, если они ничего не знают, или не знали, что у них делается под носом. И сколько это бед принесло, в том числе моральных. Уж после войны за связь возьмутся!

Время зашло за полдень. Ехать дальше не хотелось, с ближайшего возвышенного места было видно достаточно далеко, но в поле зрения никого не было. Все, кто был на восток от Новочеркасской дороги, все, кто не был отрезан немцами, ушли к Дону и за Дон. А те, кто был отрезан, пошли на юг или ждали ночи, чтобы попытаться прорваться или выбраться под покровом темноты. Ехать дальше не хотелось, и назад тоже. Хотелось — не хотелось, а что поделаешь.

По пути завернули опять к стаду, решили попить молока.

— Товарищ майор, останьтесь с нами на ночь, — попросила женщина: — Мне страшно. Что будет если придут немцы. Разве я с ребёнком убегу?

Остаться, конечно, я не мог. Но, у меня и не возникло мысли забрать всех и отвести к переправе. Хотя бы женщину с ребёнком. Да они и не попросили. Не могли бросить стадо, надеясь… На что-то надеясь. Авось обойдётся.

Молока мы напились вволю. Коров было много и их едва успевали доить прямо на землю.

— Эх, молока сколько пропадает! — сокрушался Козлов.

Обратный путь я выбрал несколько западнее, чтобы подъехать поближе к Новочеркасску. И хотя Новочеркасск хорошо был виден из Бессергеневской, я решил разведать насколько реальной была опасность удара противника оттуда на переправу.

Пусто было и на новом маршруте. Только южнее Бессергеневской я повстречался со старыми знакомыми, с группой бойцов 23-й стрелковой дивизии. Оказалось, что последнее время слева от 228-й была 230-я. Связи с ней мы не имели, как, впрочем, и с соседом справа — 2-й гвардейской стрелковой дивизией. Но о 2-й гвардейской я хотя бы знал от комкора гвардии генерал-майора Замерцева. И. Т.

Так вот, бойцов 230-й возглавлял мой старый знакомый, бывший майор, а теперь подполковник Немцов, ставший командиром полка.

Мы были раду встрече, да только обстановка была не та. Некогда нам было.

— Я уже давно официальный комполка, — узнал я от Немцова: — Начхим П… (какая-то у него была чудная белорусская фамилия) из капитанов вырос в подполковники и теперь начальник оперативного отделения штаба дивизии.

— Ну, а комдив Захаров, капитан Головин?

— Захаров стал генералом, а Головин сейчас начштаба и подполковник. Между прочим, представлен к «полковнику».

— Да неужели? За какие такие подвиги? — удивился я несказанно.

— У них с Захаровым какие-то особые отношения.

В последствие я узнал, что Немцов, неясно мне, почему, со своими людьми остался-оказался в окружении на Дону. Дождался наших войск. После войны, по слухам, преподавал в одном институте в Одессе. Так ли это, мне неизвестно. Жалею, что не предложил я ему тогда присоединиться к 228-й.

Итак, попытка моя увидеть Новочеркасск вблизи не удалась, и мы вернулись в Бессергеневскую. На северной окраине Новочеркасска к этому времени появились клубы дыма, ясно указывающие на то, что немцы начали штурм его. В Бессергеневской я узнал, что здесь побывал командир корпуса Замерцев и одобрил мои действия по поиску частей дивизии. То есть одобрил мою поездку и приказал эти поиски не прекращать. Мне сообщили также, что за Доном 228-я должна будет сосредоточиться в хуторе Акиновка. Это немного выше по реке.

Количество обозов и автотранспорта в станице несколько увеличилось. Я рассудил, что в создавшейся обстановке ждать переправы до вечера было бы опасно, и решил убедить в этом коменданта переправы. Говорили мы с ним с глазу на глаз. Я обратил его внимание на то, что к Новочеркасску подошли немецкие танки и там идёт бой. Что в нашем направлении замечены выдвигающиеся несколько вражеских машин, это мне рассказал подполковник Немцов, а у нас нет чем противостоять им, даже пехотного прикрытия в ту сторону нет.

— Да, на переправе нас могут бомбить, — говорил я: — но из двух зол надо выбирать меньшее!

Сапёр долго колебался, переспрашивал. Наконец он решился и пошёл на КП.

Двинулись. Ехали медленно, к протоке шёл крутой спуск, часто встречались заболоченные участки и ручьи. Зато весь путь хорошо маскировался кронами деревьев. Но деревья же не давали сделать обгон и двигались мы черепашьими темпами за конными повозками. Ближе к переправе находилось много стоявших повозок и автомашин, которые не успели переправиться до утра и, теперь, ждали вечера.

О том, что начала работать переправа, каким-то образом стало известно врагу. Возможно, движение заметил какой-то из сновавших по небу немецких авиаразведчиков. Один из них, двухфюзеляжный «Фоке-Вульф 189» или, «рама», как его прозвали наши красноармейцы, всё время сновал вдоль реки. Так что мы попали под бомбёжку. Бомбёжка была так себе, бывали куда страшней! Но несколько вражеских бомбардировщиков сделали своё дело и переправа приостановилась. Ненадолго.