Макар Бабиков - Отряд особого назначения

К Палкину подъехал Михаил Черных, лыжник хотя и не классный, но все же немало походивший по снежным полям родной республики Коми. Черных подал Палкину руку, попробовал вызволить из снежной ловушки, но не удержался и сам уткнулся в снег головой. Так бы барахтались вдвоем, если бы не подоспели ребята.

Такие и другие оказии в походе случались нередко.

Шли почти весь день. Сделали большой привал только тогда, когда снег заискрился, а округа затянулась просветленной синевой. Передохнули часа два. Проветрили и подсушили пропотевшие фуфайки, свитера, ватные брюки, носки и портянки. Взамен сохнущего снаряжения натянули на себя оленьи куртки, брюки, пимы.

Операцию эту лыжники стали осваивать с первых своих походов. Учли опыт финнов по походному снаряжению и экипировке.

Вечерние сумерки не заставили себя долго ждать. В пути останавливались еще на два коротких привала, но уже не переодевались и не переобувались.

В ночь на 9 ноября пришли на Зимнюю Мотовку. На плоской закустаренной высоте замаскировался небольшой пост пограничников. Сюда выдвинулся левофланговый дозор войск, оборонявших Мурманск, далее к югу вплоть до Кандалакшского направления лежала пустынная, то вздыбленная горами и сопками, то изъеденная оспинами болот и озер тундра без людей и без селений. А в сторону Финляндии до самых верховьев Западной Лицы ни советских, ни немецких войск не было. Ходили только подвижные дозоры то с запада, то с востока. Этим «ничейным» коридором и пользовались разведчики, проникая в Финляндию и в Норвегию.

В землянках тесноты и скученности не чувствовалось, так как их добротно построили пограничники и приходившие сюда раньше разведчики.

Утром старшин лейтенант Изачик обещал познакомить лыжников с разведчиками, ходившими в далекий тыл врага и только что возвратившимися на базу. Но встреча не состоялась. Произошло ЧП. Командир группы Павлов оказался трусом и обманщиком. В разведку он начал ходить еще в июле. Совершил несколько рейдов, принес немало ценных сведений. Эти донесения никто не проверял. Ему верили на слово. Тогда он подумал: а зачем бить ноги, ходить на сотни километров, что ни доложишь — все примут за чистую монету.

В последнее время Павлов, получая задание, к цели не ходил. В нескольких километрах от промежуточной базы он отсиживался в зарослях. Когда приближался срок возвращения и рюкзаки с продуктами пустели, возвращался на Мотовку. Выдуманные донесения шли в штаб.

— Вы идете в тыл врага, — сказал старший лейтенант Изачик, обращаясь к Фролу Николаеву, — в опасную и очень важную разведку. Павлов доносил, что путь чист, можно идти без опаски. Посмеете ли вы положиться на это заверение? Павлов обнадеживал командование, что ходить известными нам проходами можно смело. И это учитывают штабы при разработке операций. Не раскройся сегодня обман, последствия могли оказаться самые тяжелые.

Совет командиров на погранзаставе решил: Павлова разоружить, взять под стражу и наказать со всей строгостью военного времени.

Никто из разведчиков не сталкивался еще с таким обманом на военной службе. Преступление это не обсуждали. Позорное вранье, забвение святейших правил разведчика, пренебрежение жизнью и судьбой боевых товарищей вызывало глубокое возмущение. Это был суровый урок для всех.

Группы по три-четыре человека обошли ближайшую к Зимней Мотовке округу, осмотрели окрестности. Везде лежала нетронутая снежная целина. Ни лыжных следов, ни пешеходных троп, только местами возле кустов да по берегам ручьев напетляли свои узоры зайцы. Попадались и осторожные стежки лисиц. Кругом — и на сопках и в низинах заиндевелая белая пелена.

11 ноября, когда стемнело, отряд вышел с Зимней Мотовки в сторону Луостари.

Снегу в долинах лежало еще больше, чем на озерах по пути от Мишуковской дороги, здесь его не столь плотно утрамбовало, он распушился как свежевыпеченный хлеб. Лыжи у передних дозорных утопали, сил у головной тройки хватало на полкилометра, приходилось ее менять. Николаев с Шелавиным отошли с лыжни в сторону посмотреть людей на марше.

Идут хоть и не ходко, но ровно, не спотыкаются и почти не падают, — похвалил лыжников Федор Шелавин.

— Не зря целый месяц мотали их по сопкам до по долинам. Сколько нападались на спусках, поспотыкались о камни, набили себе синяков и ссадин. Все пошло впрок.

Шли с двумя короткими привалами часов восемь. Около полуночи остановились на ночевку. Присмотрели подветренный нижний скат высоты с загущенным кустарником, расселись на лыжи и на рюкзаки. Каждый подрыл себе небольшую снежную нору, переоделся в меховое. Дозорные несли свою вахту, сменяясь через каждые два часа.

Еще с вечера погода стала меняться, небо потемнело, насупилось, округа набрякла принесенной с моря сыростью, местами повис туман, теплые гольфстримовы потоки вытесняли настуженный воздух гор и долин.

Утром туман еще более сгустился.

Шагали одной цепочкой, без боковых дозоров. Долиной реки спустились к озеру Чапрявр, пересекли его, одолели вздыбленный перешеек с ручьем и вышли к озеру Кошкаявр. На берегу его раньше стояла погранзастава. Теперь из-под снега торчали только остатки фундаментов. Все строения спалила война.

С гор потянул ветер, на смену туману и сырости надвигался буран. Разведчики улеглись на отдых возле кирпичных и каменных столбов. Как ни донимала стужа, а снег все же под спящими подтаивал. В прошлые ночевки кое у кого меховые костюмы намокли. Виктор Нечаев внушал всем, что оленья одежда воды не терпит, ее нельзя мочить, иначе шерсть полезет. Если уж где и попала влага, куртку, штаны или пимы надо проветрить на холоде.

В этот раз снег подрыли вплотную возле остатков строений, положили лыжи вниз креплениями, на них улеглись, подгребли с другого бока снежные бугры. Ветер стал меньше донимать.

Когда сыграли подъем, каждый выбирался из снежной берлоги.

Позади осталась река Титовка. Повернули на север.

Федор Шелавин пожаловался командиру группы Николаеву на боли в животе. Что-то, говорит, заныло, поташнивает. Лейтенант спросил его, сможет ли идти дальше или отправить обратно с одним-двумя сопровождающими. Федор ответил, что в походе и так мало людей, он потерпит, а там, может, и пройдет.

На привале Шелавина разгрузили, рюкзак и связку с меховой одеждой взяли по частям нести другие разведчики, шел он налегке, только автомат забросил за спину, временами то ли при неловком шаге, то ли при далеко скользнувшей лыже издавал приглушенный, сдерживаемый стон.

Перешли реку Петсамо-Йоки в верховьях и повернули по ее левому берегу к северу. Небо стало почище, немного прояснилось. Кое-где просвечивали звезды. Снег сделался рыхлее, зернистее, лыжи скользили без усилия, как будто сами катились.