Дмитрий Бабкин - Афганистон

Во второй половине дня 21-го апреля, когда сводная рота и бронегруппа вошли в Мараварское ущелье, навстречу им уже шли уцелевшие бойцы, выводя и вынося раненых товарищей. Под утро следующего дня к своим выбрался солдат, рассказавший об ужасной расправе взбешенных яростным отпором врагов над нашими ранеными, оставшимися на поле боя. Им вспарывали животы, выкалывали глаза, жгли живьем. Один из ребят — ефрейтор Василий Федив, когда душман склонился над ним, чтобы добить, перерезал врагу горло. Его мучили дольше остальных, дробя камнями и прикладами кости…

Последующие два дня, потеряв еще троих солдат, под огнем выносили изуродованные тела товарищей. Многих пришлось опознавать по наколкам и деталям одежды. Так было опознано тело сержанта Виктора Тарасова, который, якобы, был взят в плен и погиб от залпа НУРСов с наших вертолетов. Якобы — потому, что вертолетчики видели уводимого в сторону Пакистана человека в «песочнике», светлом комбинезоне, а Тарасов был одет в обычную полевую форму. (Не этот ли случай имел в виду академик Сахаров, выступая на первой Сессии Совета народных депутатов в 1988-м?).

В этом неравном бою, когда четыремстам душманам и спецназовцам из Пакистана противостояла группа из трех десятков советских воинов, а также при выносе тел павших товарищей погибли:

Тридцать один человек…

(По книге Петра Ткаченко «Слово о Мараварской роте»)

Этот ДШК в качестве трофея был взят Владимиром Остяковым (9-я Десантно-Штурмовая рота). Поначалу ДШК установили на БТРД девятой роты, до тех пор, пока духи, которые за ним специально охотились, не подловили его на мине, когда ходили мы на Малихейль, это чуть левее ущелья Вагджан. После этого ДШК был установлен стационарно в охранение на сопку. — Прим. Александра Тумаха, командира третьего взвода 7-й Десантно-штурмовой роты.

Обстоятельства гибели лейтенанта Александра Кожинова:

Для восьмой роты, при мне, самый страшный день был 2-е августа 1982 года. Можете представить какая это дата — день ВДВ.

В засаду ушли командир третьего взвода Кожинов и, кажется, командир второго — Серега Лещишин. В 4 утра долбанули караван, это буквально за мостом на Гардез, и налево, километрах в двух с половиной. Засада получилась — «классика», как в учебниках: «Огневой мешок», МОНки на путях отхода и т. д. Не подумав о последствиях, спустились за «результатами», и в этот момент попали под шквал огня (Кожинов погиб сразу). Бронегруппа под руководством Саши Борщука пошла на помощь, но его БМД из гранатомета подбили (Саня был ранен: ноги). У вас остался только прапорщик Вася Лебедь — техник роты, он взял командование ротой на себя, и попросил подмоги. Через 1 минуту сорвалась наша рота, девятая осталась в резерве, она была в нарядах, до обеда добивали «духов», гоняли их по пустыне, не давая им зайти в Бараки, помогали артиллерия и реактивщики. Потом при помощи агентуры стали ясны подробности. Саша Кожинов зацепил боковое охранение, а основная банда до 300 человек с оружием шла в километре левее, услышав бой, она втянулась в него, поэтому такие потери у нас были. В тот день было двое убитых (второй боец умер в госпитале) и семь раненных. Взяли много оружия и мин, после этого почти в каждом кубрике сделали из мин люстры.

Вообще, в батальоне при мне восьмая рота считалась засадной, Серега Лещишин прошел сборы по проведению засад в Герате, а потом нам взводным передал опыт. — Прим. Александра Тумаха, командира третьего взвода 7-й Десантно-штурмовой роты.

8-я рота, 9-я рота, взвод саперов, взвод связи, минометная батарея. — Прим. автора.

Из книги Петера Швейцера «Победа», стр.220. Изд. СП «Авест», Минск 1995 г. — Прим. автора.

Если быть точным, к расстрелу приговорили не прапора хозвзвода, а командира миномётного взвода седьмой роты старшего лейтенанта Козлова, а 8 лет получил замкомвзвод второго взвода сержант Самохвалов Олег. Третьим там был рядовой Попов, вот его от трибунала спасла медаль «За Отвагу», полученная ранее — Прим. Александра Тумаха, командира третьего взвода 7-й Десантно-штурмовой роты.

Кажется, я этого тогда не знал, все трое раненных умерли по дороге…

Это были Толяренко и Хасанов. А дело было так: после прочесывания зеленки до ущелья, далее 7 км, где мы брали воду, после доклада взводных сели на броню, я исполнял обязанности командира роты, и запылили в батальон. В 18.00 рота ушла в баню, а мы, офицеры, пошли в парилку хозвзвода. Прибегает дежурный по роте Троценко и докладывает, что нет двух автоматов и не видно двух ребят второго взвода. Я на Черневского (командира второго взвода), он му-му, я ему в дыню и пошел докладывать комбату. Потом до утра решили не докладывать в бригаду, на 4-х БТРах ушли искать, до часу ночи результатов не было, а утром сопровождение. В три часа ночи слышу шум у входа, выскакиваю, стоят два молодца, с гранатометом и двумя калашами в придачу. С радости обнял их и сразу на доклад. Утром при сопровождении они указали место фугаса, который снял Юра Волин. Спросил их, что было самым страшным: подход к нашему батальону, чтобы свои не замочили — Прим. Александра Тумаха, командира третьего взвода 7-й Десантно-штурмовой роты.

Насчет Героев, в бригаде был один Герой — комбат первого батальона, а не третьего, капитан Сергей Павлович Козлов, звание получил за командование ротой, еще в Кундузе, когда бригада на Файзабад ходила, наш батальон не привлекался. Как было дело из рассказов очевидцев (капитан Эм, начальник штаба первого батальона рассказал мне, когда мы вместе летели к новому месту службы): Козлов, кажется, 2 Парашютно-десантной ротой командовал, рота залегла перед мостом, а Козлов ее раза три в атаку поднимал, тогда еще по боевым уставам воевали, в итоге духи отошли, и мост был захвачен, замполиты быстро все «состряпали», и Козлов стал первым из живых Героев в Афгане. Сразу стал начальником штаба батальона, через пару месяцев комбатом и уехал в Москву в Академию.