Богдан Сушинский - Флотская богиня

— По-бабьи у вас получается как-то, ефрейтор. Неточно, а главное, слишком близко.

— Тем не менее три боевых гранаты я уже успешно использовал. Причем не здесь, на полигоне, а в настоящем бою.

— Мне сообщили, ефрейтор, что вы успели побывать в нескольких боях, и даже отличились, — поиграл желваками своего скуластого лица Сожин. — Однако никакие заслуги от боевых нормативов вас не освобождают… Внимание всем: еще раз показываю, как следует правильно бросать гранату.

Броски у него, в самом деле, получались на удивление мощными. Прежде чем метнуть гранату, он сжимался, словно тугая пружина, чтобы затем «взорваться» броском за несколько мгновений до взрыва.

— Вопросы, ефрейтор Гайдук, есть?

— Никак нет. Буду стараться, товарищ сержант.

— Вот завтра и продемонстрируете всем нам свое старание зачетным броском.

— Но ведь было объявлено, что на завтра запланированы прыжки с парашютом.

— Даже если запланируют прыжки без парашюта, метание гранаты никто не отменял, — грозно предупредил ее сержант. — Что такое десантник? Это — прежде всего…

— …ближний бой, — продолжила она десятки раз слышанную фразу инструктора. — А ближний бой — это прежде всего бой гранатный.

— И никакая парашютная подготовка умение метать гранату не заменит, — не позволил сбить себя с толку сержант. После чего он вновь подозрительно прошелся взглядом по фигуре Евдокимки, резко покачал головой, словно пытался развеять мираж, и, недоверчиво покряхтев, отошел в сторону.

«Неужели начинает догадываться, с кем на самом деле имеет дело?! — ужаснулась Евдокимка. — Только этого не хватало! Может, в самом деле пойти к комбату Корягину и честно признаться?»

Евдокимка уже несколько раз в сердцах проклинала себя за игру в «кавалерист-девицу» и столько же раз порывалась идти к комбату «сдаваться». И, наверное, отправилась бы, но… Возможно, комбат и поймет её, и насмешки пресечет на корню. Вот только в батальоне уже не оставит. Не оставит ее комбат в своем десантном батальоне морской пехоты — вот в чем дело! Даже должности санинструктора не удостоит, а, наверняка, тут же отправит санитаркой в бригадный медсанбат, от греха подальше. Однако снисходить до госпитальных простыней и туалетных уток Евдокимка уже не смогла бы. Она почувствовала себя десантником, бойцом; доказала, что держится не хуже других. А впредь укротит и метание гранаты!

— …А прыжки обязательно будут, — проворчал Сожин, уже уходя. — Хотя зачем они нужны морским пехотинцам, объяснить трудно.

— Чтобы, с неба спускаясь, вражеские корабли захватывать, — откровенно съехидничала Евдокимка.

Реакция оказалась неожиданной:

— Прикажут, ефрейтор, даже подводные лодки без водолазных костюмов захватывать будете. Но на всякий случай помните, что без двух учебных прыжков к боевому десантированию не допускают.

— Да хоть после десяти!

— А мне почему-то кажется, что с парашютом у вас сложатся еще более трудные отношения, чем с гранатой. Там все сложнее, поскольку первый же прыжок может оказаться и последним.

«Это только у нас с тобой отношения никак не налаживаются, сержант, — грустно ухмыльнулась вслед ему Евдокимка. — А с гранатой и парашютом мы как-нибудь подружимся».

После ужина, когда бойцам положен был час личного времени, Евдокимка тяжело вздохнула, взвалила на плечи рюкзак с учебными гранатами и отправилась на полигон, под который приспособили пустырь, расположенный в двух десятках шагов от складских помещений базы отдыха.

В полночь их первую роту подняли по тревоге и повезли на ближайший полевой аэродром, в окаймленную холмами приморскую низину, что когда-то давно, очевидно, была дном речного лимана. Рядом, за дамбой, плескался морской залив; берег его срочно обустраивали уходящими в море причальными стенками.

На этом аэродроме десантники уже проходили наземную парашютную подготовку. Теперь они были уверены, что сегодня их наконец поднимут в воздух на транспортных «кукурузниках» и после двух самолетных кругов над морем десантируют на окрестные поля.

Первый взвод уже стоял построенным с полной выкладкой, как вдруг появился дежурный по аэродрому и сообщил, что комбата Корягина срочно вызвал к себе начальник аэродрома. Когда вскоре капитан появился в сопровождении какого-то подполковника, Евдокимка нутром учуяла: в их учебном плане что-то явно пошло… не по плану.

— Так, рота, слушать меня внимательно! — зычным голосом объявил Корягин. — Приказано создать боевую десантную группу из сорока шести бойцов. Больше мы попросту не успеем перебросить. При этом жесткое условие: добровольцами могут стать только те, кто уже побывал в боях.

— Ох, не к добру у меня всю прошлую ночь левая пятка чесалась, — доверительно признался Евдокимке «хлопец из Голой Пристани».

— С сутью боевой задачи я ознакомлю уже саму группу, — завершил свое сообщение комбат. — Но сразу же предупреждаю: задание крайне опасное.

— Можно подумать, что какие-то боевые задания у десантников бывают неопасными, — с каким-то высокомерием в голосе произнес подполковник, как бы рассуждая вслух.

— Рота только что сформирована, — огрызнулся Корягин. — Бойцы еще не прошли и половины курса подготовки.

— Но чему-то же их обучали… — заметил начальник аэродрома.

— Многие из них еще ни разу не были в бою…

— Именно поэтому генерал приказал, чтобы в группу вошли только обстрелянные бойцы, — парировал подполковник. — И командира группы нужно подобрать толкового; ответственность на нем, сами понимаете какая…

Пока командиры выясняли отношения, бойцы жались под напором холодного, прорывающегося с моря ветра и решали каждый для себя, возможно, главный вопрос всей их недолгой солдатской жизни: выходить из строя или не выходить? Сыграть в рулетку со смертью уже сегодняшней ночью или еще повременить в попытке перехитрить судьбу, оттягивая свой смертный час?

Комбат намеревался еще что-то выспросить у подполковника, но тот жестко уведомил его: «Инструктаж группы, ее вооружение и обеспечение довольствием проведем у складов, слева от командного пункта. Жду там. Не теряйте больше ни минуты». И ушел.

— Итак, вы все слышали. Старший лейтенант Качин, приступайте к формированию десанта.

— Исключительно по существу вопроса… — как всегда, попытался было навязать некую «строевую полемику» Георгий Аркашин.

Однако капитан тут же пресек эту попытку:

— Ты фрицам задавать вопросы будешь, Аркаша, — подал голос Виля Таргасов. — Причем исключительно по существу, и в письменном виде.

Прежде чем комроты успел скомандовать: «Добровольцы — два шага вперед!» — значительная часть подразделения качнулась и проделала эти самые два шага. Уже привыкшая все делать по команде, Евдокимка слегка замешкалась, но, увидев впереди себя могучую спину Климентия, тут же рванулась вперед и протиснулась между ним и сержантом Сожиным.