В. Яковлева - Ради жизни на земле (сборник)

Так стало известно о мужестве капитана И. В. Бершадского. На его глазах фашистский снаряд ударил в домик, в котором находились жена и одиннадцатилетний сын. Но некогда было оплакивать дорогих людей: стиснув зубы, Бершадский продолжал руководить обороной моста через Западный Буг. Лишь ценой больших потерь танковой колонне врага удалось прорваться и ринуться на улицы города Сокаль. Казалось, ничем не сдержать ревущий поток бронированных машин: у пограничников кончались гранаты. И тогда военфельдшер В. П. Карпенчук смочил в бензине свой халат, поджег его и бросил в танк, прогромыхавший мимо его позиции. Горящая тряпка угодила на корму танка, и тот заполыхал костром. Но сам Карпенчук, забрызганный горючим, не уберегся — загорелся в тот же миг. Охваченный огнем, военфельдшер бросился на другой танк…

Часовые границы дрались, не жалея жизни, не уходя со своих постов. И так на всем Владимиро-Волынском участке, и на том ее отрезке, где 4-я застава охраняла линию по Западному Бугу близ городка Устилуг, на окраине которого размещался штаб пограничной комендатуры.

Начальник заставы старший лейтенант А. К. Чумовицкий заранее позаботился о том, чтобы на его участке любая провокация не застигла пограничников врасплох. Личный состав его заставы прикрывал очень важное направление: шоссейный мост через Западный Буг, узел дорог возле Устилуга, железную дорогу и шоссе к Владимиро-Волынску и Луцку. Потому-то гитлеровская разведка проявляла повышенный интерес именно к данному направлению. Пограничники А. К. Чумовицкого задержали здесь не один десяток фашистских лазутчиков.

Вечером 21 июня Чумовицкий вышел из штаба. Тишину нарушал рокот моторов. Он доносился с сопредельной стороны. Там то вспыхивали, то снова гасли фары. А в прибрежной деревеньке не смолкал собачий лай.

«Таких «концертов» никогда еще не было, — озабоченно подумал Александр Кондратьевич. — Чужаки, видно, в селе».

У него было много оснований для тревоги. С той стороны всю весну почти непрерывно велось наблюдение: на том берегу, где больше леса, чем лугов, то и дело появлялись «косари», к многочисленным бродам выходили «рыбаки». И те и другие были заняты не столько сеном и сетями, сколько левобережными «ландшафтами». А сегодня почти вплотную к мосту подъезжала машина и с нее велось наблюдение. На правом фланге, выше моста, немецкие военнослужащие в форме полевых войск, чуть маскируясь кустарником, тоже разглядывали в бинокли наш берег.

«Что ж, пусть попробуют сунуться», — подумал А. К. Чумовицкий. Старший лейтенант был уверен в стойкости и воинском мастерстве небольшого гарнизона своей заставы. Недавняя тщательная проверка показала, что воевать его бойцы умеют. И хотя огневые точки оборонительных сооружений в полосе линейной заставы были защищены на случай нападения лишь от пулеметного да минометного огня, Александр Кондратьевич в своих бойцах не сомневался: выстоят. Он знал и то, что в шестидесяти километрах от пограничной реки в летних лагерях размещены соединения нашей 5-й армии. Там же, неподалеку от Устилуга, развернуто строительство укрепленного района. В системе его опорных пунктов и узлов обороны строились доты, оснащавшиеся станковыми пулеметами, сорокапятимиллиметровыми пушками, спаренными с пулеметами. Только вот беда — сооружение этих долговременных огневых точек еще не было закончено…

Шел последний час 21 июня.

Выслав на правый фланг усиленные наряды и поставив задачу пулеметному расчету, охраняющему мост, старший лейтенант обратился к заместителю пoлитрука Н. В. Гулину, намереваясь поручить ему проверку службы нарядов. В это время зазвонил телефон. Взяв трубку, Чумовицкий услышал странно взволнованный голос начальника отряда Бычковского: майор приказывал организовать службу по усиленному варианту, повысить бдительность и обо всем замеченном на той стороне немедленно докладывать в штаб.

— Будьте готовы к отпору. Возможно вторжение вермахта, — добавил в заключение Михаил Степанович.

Чумовицкий вызвал дежурного и заместителей. Вместе произвели дополнительный боевой расчет. На левый фланг и в секрет у брода выслали усиленный наряд. Оставив на заставе помощника и напомнив ему действия по тревоге, А. К. Чумовицкий с Н. В. Гулиным и тремя бойцами первого отделения вышел на проверку службы. У осушительной канавы, прокопанной по сырому кочковатому лугу, их остановил окрик:

— Стой! Пропуск!

Старший наряда пулеметчик ефрейтор Михаил Левченко доложил, что нарушений границы не обнаружено. Начальник заставы направился к дзоту. Там, у моста, в пулеметном окопе нес службу пулеметчик Довнич. Расчет был готов к выполнению боевой задачи. Вся застава бдительно несла ночную службу.

Закончив проверку, начальник заставы глянул на часы. Было четыре часа.

В этот миг из-за реки донеслись звуки чужого марша: Заиграл оркестр. И тут же сверкнули слепящие вспышки: от разрывов мин и снарядов дрогнула земля. «Кажется, началось то, о чем предупреждал недавно майор», — подумал Чумовицкий. Начальник заставы приник к амбразуре дзота. С той стороны бежало не меньше роты гитлеровских пехотинцев.

— Спокойно, товарищи. Дайте ступить им на мост.

И лишь фашисты достигли середины моста, старший лейтенант подал команду:

— Огонь!

Ровно застрекотал пулемет украинца Довнича. Из окопов полного профиля другие пограничники по команде младших командиров открыли залповый винтовочный огонь. Атака захлебнулась: гитлеровцы откатились, оставив на мосту до семидесяти убитых и раненых.

Вскоре к группе А. К. Чумовицкого подоспел поднятый по тревоге резерв заставы и комендатуры. Старший лейтенант разместил бойцов в окопах левее и правее моста, поставил задачу командирам. И вовремя: враг вновь ударил из минометов и орудий по заставе и начал атаку.

Бой разгорался. Фашисты частью сил стали переправляться южнее и севернее моста, намереваясь обойти пограничников с флангов. Одновременно на мост двинулись пятнадцать танков. Под гусеницы надвигавшихся машин полетели связки гранат. Два танка сразу же закрутились на месте. Остальные, промчавшись через мост, прошли через окопы и двинулись дальше. По мосту затопала вражеская пехота. Но в лицо атакующим хлестнули винтовочные залпы: это из полуразрушенных окопов поднялись советские бойцы.

Прямым попаданием снаряда разворотило дзот, пулеметчики почти все погибли. Из-под обломков бревенчатого наката извлекли еще живого тяжело раненного Довнича.

— Отомстите за нас! — прошептал он, впал в беспамятство и через минуту умер.

К «максиму» приник комсомолец Иван Черношкур. Осколок снаряда сразил и его. За пулемет лег второй номер.

А на правом фланге косил фашистов Михаил Левченко. Но вот замолчал и его «максим»: из кожуха, пробитого осколком, полилась горячая вода. Михаил глянул по сторонам, но, не найдя чем бы можно заткнуть пробоину, зажал ее ладонью, а другой рукой сорвал с себя гимнастерку, чтобы перевязать поврежденный кожух. Ребята передали Михаилу свои фляжки. Он долил воды в кожух и вновь нажал на гашетку. Неподалеку разорвалась мина. Михаила ранило осколками в ноги. Но он продолжал стрелять.