В. Яковлева - Ради жизни на земле (сборник)

— Дай — ка, Иван Григорьевич, стакан горячего чаю, — просит он печатника Дудоладова.

— Мне целую полосу отводи. — Эти слова уже относятся ко мне. — Эх, как дрались люди, черт возьми. Да… дрались наши… выстояли…

Николай кладет на стол руки, безвольно опускает на них свою большую косматую голову и тут же засыпает. Но я уже по опыту знаю, что этот сон будет совсем коротким. Самое многое через час Коля отдаст в набор первый мелко исписанный лист [3] Журналист Николай Логинов сейчас живет и работает в Москве. .

Это было на латвийской земле в самый канун нового, 1945 года. На попутной машине я возвращался в редакцию. Оперативный материал с переднего края был передан по телеграфу, и в моем распоряжении оставались свободные сутки. Я решил воспользоваться ими и побывать в родной дивизии, повидаться со старыми друзьями, разузнать новости. Но, по правде сказать, у меня была и еще одна цель: навестить своего давнишнего приятеля, командира батальона, майора Павла Борисенко.

Крепко сдружила нас с Павлом беспокойная фронтовая жизнь, сблизили, сроднили солдатские окопы и блиндажи, сделали неразлучными друзьями тяжелые пути-дороги, марши и походы по нехоженым болотам, каких так много в Калининской области.

А теперь вот разминулись наши тропки, разошлись. Борисенко служит все в том же полку, теперь он командует батальоном, стал майором. Славный из него вышел командир. Мне же так и не удалось вернуться в строй: из дивизионной газеты перевели во фронтовую. Но всегда я помнил о своем друге, втайне мечтал непременно увидеть этого беспокойного человека, смелого, отчаянного, но расчетливого в бою, этого двадцатитрехлетнего майора — самого молодого командира батальона во всей дивизии.

Нет, честное слово, никогда не пожалею, что сейчас вот, в такую темень, бреду по заснеженному лесу вслед за провожатым, которого мне дали в штабе полка. Батальон Борисенко пока стоит в обороне, но это, видать, ненадолго. Так я понял из беседы с заместителем командира полка майором Вороновым.

Провожая нас, Воронов несколько раз напомнил, чтобы мы держались как можно правее. Слева недалеко гитлеровцы и, чего доброго, попадешь к ним в лапы. Уже перед самым уходом майор спросил Степанова — бойца из взвода разведки, которому было поручено проводить меня, — хорошо ли тот знает местность.

Солдат совершенно спокойно и, как мне показалось, даже с некоторым вызовом ответил Воронову:

— Хоть глаза завяжите, найду.

И вот мы со Степановым вдвоем в забитом снегом глухом лесу. Снег рыхл, мягок. Тяжело. По всем расчетам, мы уже должны быть на месте, однако разведчик все дальше и дальше углубляется в лес. Время от времени слышны короткие сухие одиночные выстрелы то справа, то слева.

— Да скоро ли, Степанов?

Боец останавливается, стоит тихо, К/Чему-то прислушиваясь. Сдвинул на лоб шапку, усердно почесал затылок, неопределенно чмокнул губами. Потом произнес:

— Здесь где-то. Но передохнем. Эх, закурить бы, елки-палки. Вы не богаты куревом-то?

Снова, глубоко утопая в снегу, продвигаемся вперед. Небольшой спуск. Вдруг почти в самое ухо звонко, предупреждающе грозно:

— Стой, кто идет?

— Что ты, как дурной, орешь? — зло, но и радостно огрызнулся Степанов.

— Стой, говорю. Кто это?

— К комбату надо, вот товарищ корреспондент тут со мной.

Мы остановились. Часовой что-то глухо проворчал себе под нос и мигом скрылся, словно провалился сквозь землю. Вскоре появились два бойца.

— До комбата? — спросил один из них нарочито строго.

— Да, к нему.

— За мной, — повелительно скомандовал все тот же голос.

Скатываемся куда-то вниз, тут под спуском снегу еще больше. Приглушенный разговор. Слышится хруст плащ-палатки. Ага, это занавешен вход в землянку. Чтобы попасть в нее, нужно низко нагнуться и почти на четвереньках проползти в узкую щель. Но вот, наконец, можно встать во весь рост. Осматриваюсь. На столе развернут большой лист карты. Над ним, склонившись, сидит Борисенко. Он вскидывает голову, и мы встречаемся взглядами.

— Постой, постой, — тихо, переходя на шепот, бормочет Павло. — Федор, ты, что ли?

— Ну, конечно, я, Паша.

Обнялись.

— Вот, черт, а я тут думаю, что за корреспондент ко мне прорывается. Мне же позвонили. Ну садись.

Я сел на снарядный ящик, вынул пачку папирос. Закурили. Сидим, отчаянно дымим, глухо откашливаемся, на минуту погрузившись в радостно-волнующие думы.

Кроме комбата, в землянке находятся еще двое: боец-связист и ординарец Борисенко. Связист спит, широко разбросав ноги. Ординарец, совсем юный парень, усердно протирает автомат, украдкой, будто нечаянно, бросая в нашу сторону вопросительные взгляды.

— Ну рассказывай, как ты и где? — складывая карту, обращается ко мне Борисенко. В голосе его усталость. Конечно, Павел ни за что не сознается, что его безжалостно валит с ног слабость, но я-то, знаю, что батальон сделал сегодня тридцатипятикилометровый марш и прямо с ходу занял оборону. Солдаты уже отдыхают, а вот командиру батальона нельзя: он должен нанести на карту обстановку, узнать подробности о противнике, распорядиться насчет питания, боеприпасов.

— Да что я, мои дела на виду. Ты о себе лучше, Павлуша. С удовольствием послушаю.

Борисенко засмеялся, мотнул головой:

— Удовольствие! Ты все так же, как прежде, чудишь. Наслаждение получит от моего рассказа! Ну какие новости? Вот доколачиваем фашистов здесь, в Прибалтике. Немного осталось их, но все еще крепко сопротивляются. Трудно маневрировать техникой: видишь — лес, глубокий снег, болот чертова пропасть. А впрочем, ты сам понимаешь. Или уже разучился воевать, теперь все на бумаге шумишь?

— Всяко, Паша, и нашему брату достается, не сладко порой бывает.

— Ну ты не обижайся, я ведь с тобой по-свойски, по-товарищески. У меня, между прочим, нет оснований на вас, журналистов, обижаться. Только вот зря мне выговор влепили.

— Какой выговор?

— Да из дивизионки как-то пришел корреспондент, тот, что вместо тебя там работает сейчас.

— Хамид Кайсаканов?

— Ну, ну, Кайсаканов. Капитан, казах. Перед самой атакой на станцию Резекне как-то забежал ко мне. Поговорили, он ушел. Я думал, в другую часть, а он — в одну из моих рот. Вскоре пошли в наступление, и он тоже. Командир взвода был ранен, Кайсаканов принял командование — и вперед. Когда станцию взяли, я его встретил. Батюшки! Так и ахнул. А тут откуда ни возьмись начальник политотдела. Отличившихся велел к награде представить, в том числе и Кайсаканова, а мне, извольте радоваться, — выговор. Да я что, нянька, что ли, ему? У меня батальон, я за него в ответе. А тут этот Кайсаканов. Но должен сказать тебе — материал потом в газете появился толковый.