Тейн Фрис - Рыжеволосая девушка

— Отто? — воскликнула я, вся похолодев. — Где он? Что они сделали с ним?

— В том-то и дело, что нам ничего не известно, — ответил Франс. — Вейнант отправился выяснить подробности… У Отто наверняка был при себе револьвер… А уж если немцы найдут оружие, то речь пойдет не о краже велосипеда…

У меня задрожали колени. На бледных лицах Ан и Тинки был написан испуг. Мы все три сели: я на первый попавшийся стул, а сестры — на диван.

— Он добывал велосипед… — проговорила Ан. — Хороший велосипед, чтобы Вихеру легче было скрыться. А теперь вот Вихер сидит здесь, с нами ничего не случилось, а Отто схватили… Отто, который не сделал ни одного выстрела!

Ан опустила голову. Я заметила, как крупная слеза упала ей на руки.

Мы молча сидели все вместе, ожидая возвращения Вейнанта. Прошло около двух часов, прежде чем он вынулся.

— Отто сидит в полицейском участке у Феста, — сообщил он. — Они уверяют, что сегодня вечером его отправят в Амстердам в закрытой полицейской машине.

— Кто уверяет? — спросил Франс.

— Старый бригадир, которого я пытался прощупать, — ответил Вейнант. — По крайней мере он мне сказал, что тех, у кого найдут оружие, они почти сразу же отправляют на Эйтерпестраат.

— Есть еще маленькая надежда… Может, у него не было с собой револьвера… — заметила я робко.

Остальные молча покачали головой. Я видела, они считали это маловероятным. Вейнант сел на стул и вытер пот со лба. Кажется, только теперь до него дошло, что Вихер и мы, девушки, уже вернулись. Я понимающе кивнула ему.

— Да, да, Вейнант, — сказала я. — Вот мы и здесь. Благополучно, в полной сохранности. По крайней мере хоть это удалось… Двоих…

— Схааф и компания? — спросил он, делая слабую попытку не признавать себя да и нас побежденными и не поддаться унынию.

— Здорово! Как это получилось у тебя, Вихер? Сколько раз ты стрелял?

— Два раза, — ответил Вихер, не изменяя ни позы, ни выражения лица.

Ан начала рассказывать, какими приемами мы пытались задержать любовницу Оббе и как затем направили ее домой, пообещав, что мы, конечно, позвоним в полицию и в больницу!

— Вероятно, она все еще ждет возле своих дорогих покойничков, — добавила она. Вейнант выдавил из себя улыбку, другие кивком головы выразили сдержанное одобрение. В этот день никто уж не мог радоваться. Блестящий успех нашего снайпера померк перед фактом ареста Отто.

Франс беспокойно шагал взад-вперед по комнате. У него был такой вид, будто он сам себе что-то доказывает, спорит сам с собой. Я с любопытством следила за ним. Вдруг он ударил ладонью по столу.

— Другой возможности нет, — заявил он таким тоном, будто вынужден был принять неприятное ему решение. — Придется обратиться к товарищам из О. D. У них есть автоматические пистолеты. Они смогут организовать нападение, а мы — нет.

В этот год мы впервые услышали об автоматических пистолетах, которые якобы бьют более сильно и точно, чем немецкие автоматы. Флоор описал нам как-то эту вещичку; он видел такой автоматический пистолет в одной группе Сопротивления — L.О.-К.Р. — в северном районе провинции Северная Голландия; борцам этой группы досталось оружие, которое сбрасывали англичане. У нас же не было связи с заграницей, поэтому мы не имели подобного оружия; мы стреляли из наших старых бельгийских и французских пистолетов, и если нам выпадал счастливый случай, то наш запас оружия пополнялся и хорошим ремингтоном, тоже из числа сброшенных самолетами.

— Нападение? — переспросил Рулант не совсем решительно, с робкой надеждой. — Ты хочешь сказать, Франс, что они могли бы попытаться…

— …освободить Отто. А почему бы нет? — сказал Франс. — Ведь мы из Совета Сопротивления, мы убрали Оббе Схаафа и К°, как назвал их Вейнант, также и ради них…

— Понятно, неплохо бы, — поддержал его Вихер. — Кроме того, мы вели с ними переговоры после Дня вторжения…

— Фриц все еще там? — спросила Ан. — Он никогда не боялся сотрудничать… И он не боится стрелять, когда это нужно.

— Ан права, — сказал Вейнант. — Кто-нибудь из нас должен пойти и переговорить с Фрицем… Лучше, конечно, тебе пойти, Франс.

Франс заметно повеселел, когда выходил из штаба, отправляясь в «Табачную бочку».

Мы продолжали сидеть подавленные, удрученные. День был на исходе; я боялась, что у нас остается слишком мало времени для подготовки, если Отто сегодня же вечером действительно отправят в Амстердам. Однако я ничего не сказала. Мы свертывали одну скверную сигарету за другой и продымили всю комнату. Когда Франс вернулся, он раскашлялся, прикрыв рот рукой.

— Боже мой… милостивый, — пробормотал он. — Как вы… еще живы… в такой вони!

Вейнант открыл верхнюю половину окна, Франс снял куртку. Мы глядели на него во все глаза.

— Они берутся, — сказал Франс. — Решили обойтись без нашей помощи. Фриц уже хлопочет, чтобы выделить трех человек, — у него не особенно много людей, как он говорит… Предложение об автоматических пистолетах он. нашел превосходным. Они будут поджидать машину у загородного трактира Тевенума за Амстердамской заставой; там можно уйти. Когда они выстрелят и продырявят шины на автомобиле, уверяет Фриц, они втроем легко выручат Отто.

Радуясь возможности немного отвлечься, мы начали подробно и оживленно обсуждать различные планы нападения. После этого мы наконец разошлись по домам. Смертельно усталая пришла я к себе на чердак. Там было жарко и душно, как всегда, хотя я день и ночь держала свое крошечное окошко открытым. Заснуть я не могла. Я не знала, можно ли надеяться… В голове у меня была какая-то мучительная и тревожная пустота. Внезапно я снова представила себя вместе с Ан и Тинкой на новой чистой клинкерной мостовой, где были убиты два шпика; откуда-то выплыла физиономия женщины, кричавшей «держите убийцу!» А затем, как давнишнее, смутное сновидение, всплыло воспоминание об уроках стрельбы, которые я давала Отто, о замечаниях и безобидных шутках Ан и Тинки всякий раз, как Отто не попадал в цель… И пострадал он всего-навсего из-за велосипеда, из-за бездушной вещи, этого проклятого велосипеда, который необходим нам, как лошадь или верблюд необходимы жителям Африки или Аравии. Чуть задремав, я вдруг в испуге просыпалась: мне представлялся Отто то в окружении полицейских, то в тюремной камере… Я вскакивала с постели, подбегала к окошку и прислушивалась, не прозвучат ли в мертвой тишине ночи выстрелы, раскаты залпа, спасительного залпа… Стояла тишина. Со стороны морского побережья беспокойно шарили по небу лучи прожекторов. Гула английских самолетов не было слышно — для них еще не наступило время. Все сошло хорошо, повторяли мы ежедневно. Все идет хорошо… Борьба за Париж вот-вот должна разгореться. Однажды я, еще ребенком, была проездом в Париже вместе с родителями. Я помню огромные здания с башнями времен феодализма, извилистую реку, множество скульптур, крутые узенькие улички и дома, стены которых сплошь усеяны грязными пятнами плесени, подобными родимому пятну на лице того шпика, который приходил вместе с Оббе Схаафом в качестве его телохранителя… Париж… Что если Париж так же безвозвратно погиб под обломками, как Ковентри и Роттердам?.. Стреляйте, стреляйте же, взывала я, когда передо мной появлялось лицо шпика с багровым пятном и сощуренными глазками; ну, стреляй же, Вихер, они сожгут Париж… В который раз я в ужасе просыпалась, обливаясь холодным потом, я боялась, что никогда уже не смогу преодолеть усталость. Вихер все же выстрелил, думала я. Оббе уже нет в живых. Слава богу, Оббе вышел в тираж… И тут я увидела маленького полицейского шпика с родимым пятном на ухмыляющейся роже, — держа под мышкой автомат, он садился в машину, где уже сидели мои родители, а напротив них. — Отто, будущий химик. Его схватили потому, что он старался добыть велосипед для борцов Сопротивления.