Богдан Сушинский - Похищение Муссолини

— Я сейчас, господин гауптштурмфюрер, я сейчас. Вы правы, — засуетился майор, не зная, что делать с портфелем.

— А вы? — жестко поинтересовался Штубер, подходя к тройке прячущихся за кузовом первой машины водителей. — С майором, быстро! Все в цепь!

— Господин гауптштурмфюрер, Лансберг жив! Слегка контужен!

— Магистр уцелел?! — удивился Штубер, не ощущая при этом никакой особой радости. В его группе специального назначения «Рыцари Черного леса» люди привыкли называть друг друга по кличкам, и странно, что Зебольд назвал шарфюрера [5] Унтер-фельдфебель войск СС. по фамилии. — Наверняка прикинулся мертвым. Интересно, признается ли в этом?

Однажды таким образом Лансберг уже спасся от мести польских партизан, застукавших его вместе с четырьмя солдатами в сельском доме, за выпивкой и с женщинами. Не получив ни малейшей царапины, Магистр при первых же выстрелах свалился у порога, и ворвавшиеся партизаны переступали через него, расстреливая и беспощадно добивая всех, кто был в доме. Точно так же, пиная, они переступали через него, когда поспешно оставляли дом. Никому и в голову не пришло усомниться в том, что лежащий у порога мертв.

«Ну что ж, по крайней мере теперь нас трое. Значит, группа еще существует».

Хотя он был бы не против, чтобы уцелел кто-нибудь другой. Лансберга он откровенно недолюбливал. Да и остерегался, зная, что всю информацию о его группе шеф местного гестапо получает именно от Магистра. Правда, информацию Роттеберг собирает по собственной инициативе, потому что, облеченный особыми полномочиями как руководитель спецгругшы, Штубер не подчинялся ему. Тем не менее это было неприятно.

Наконец-то майор расстался со своим портфелем и, вынув парабеллум, осторожно, словно шел по трясине, побрел к лесу. Вслед за ним, так же робко, пошли водители, хотя стрельба в лесу уже утихла и преследователи вот-вот должны были вернуться к машинам. Штубер был удивлен решительности унтер-офицера, возглавившего прочесывание леса. При нападении на колонну ее охране углубляться в лес дальше, чем на двести метров, не рекомендовалось. Но в большинстве случаев, если не подоспевало подкрепление, солдаты не преследовали партизан даже эти жалкие метры.

Зебольд и Л айсберг подошли к нему, ведя под руки раненого солдата. Это был Петер Ульзе. Из новичков. Как оказалось, его ранило в плечо, но рана была не из тяжелых. Появление Ульзе еще больше ободрило Штубера. Значит, их уже четверо. В первые минуты после нападения партизан он решил было, что остался в погибельном одиночестве.

— Перевязать! — приказал Штубер, бегло осмотрев рану Ульзе. — И в машину. Раненый фронтовик всегда ценится дороже.

Из леса вдруг снова начала доноситься стрельба, однако в этот раз бой происходил далеко, значительно дальше, чем могли пройти солдаты из колонны.

«А ведь это у лагеря Беркута, — подумал Штубер, садясь на заднее сиденье «виллиса», но не прикрывая дверцы. — Неужели и сейчас ему удастся вырваться из окружения? Интересно, те, что были в засаде, тоже беркутовцы? Поджидали именно меня? Ну что ж, расчет жесткий. — Штубер выбрал именно это определение: «жесткий». Оно наиболее соответствовало характеру человека, которого он знал уже второй год войны — сначала как коменданта дота «Беркут» лейтенанта Громова, а потом — как командира партизанского отряда Беркута. — Правда, до сих пор он вроде бы не стремился уничтожить меня. Во всяком случае, не задавался целью добиться этого во что бы то ни стало. Впрочем, как не стремился к этому и я сам».

Да, Штубер хотел иметь в составе своей группы и этого русского лейтенанта. Поэтому не раз вспоминал историю их странного знакомства: начиная с рукопашной у моста на окраине Подольска… С того дня, когда Штубер перешел на занятый русскими берег в составе переодетого в красноармейскую форму батальона специального полка «Бранденбург», и Громов взял его в плен.

Из этого, очень непродолжительного, плена Штуберу, конечно, удалось бежать. Но потом была осада дота «Беркут», было их неожиданное свидание в занятой отрядом Штубера крепости, куда Беркут явился в мундире обер-штурмфюрера [6] Обер-лейтенант войск СС. Ольбрехта…

За время войны Штубер успел повидать великое множество русских — перебежчиков, полицаев, пленных, согласившихся нести службу в различных вспомогательных частях… И был уверен, что очень скоро в их числе окажется и лейтенант Громов.

Этого парня он, естественно, сразу же взял бы к себе. А что — хладнокровный, мужественный, не алчный, свободно говорит на немецком, русском и украинском, знает польский, прошел хорошую фронтовую школу, отлично владеет холодным оружием и всевозможными приемами рукопашного боя… Часто ли встретишь такого бойца на передовой или в партизанском лагере?

Что еще известно об этом человеке? Впрочем, даже этого вполне достаточно, чтобы понять: из Беркута можно слепить разведчика и диверсанта международного класса. Если, конечно, заняться им всерьез.

…Чего уж там, он, Штубер, тоже не стремился отправить этого человека на тот свет. Потому что ценил. Как врага, понятно. Но и как военного, как профессионала…

Конечно, Беркут вряд ли догадывается, какого он мнения о нем. Тем более что Штубер никогда не решался расточать комплименты по адресу этого русского лейтенанта. Не та сейчас атмосфера в вермахте, частях СС и гестапо, чтобы учить солдат на примерах мужества своих врагов: Хотя… Почему бы и не поучиться этому?

На опушке показались солдаты. Майор вел их цепью. Сам он шел впереди, шагах в пяти, с парабеллумом в руке и с таким воинственным видом, словно отчаянно вел свое воинство на ощетинившиеся окопы противника.

Наблюдая эту сцену, Штубер мрачно улыбнулся: хотел бы он видеть, как поведет себя этот тыловик, когда откуда-то из-за шоссе вдруг прогремит выстрел.

— Унтер-офицер, возглавляющий операцию, ко мне! — скомандовал он, умышленно игнорируя майора.

Небрежно на ходу козырнув, подбежал рослый широкоплечий парень лет двадцати, слегка смахивающий на цыгана.

— Господин гауптштурмфюрер, унтер-офицер Криштоф…

— Сколько людей вы потеряли, унтер-офицер?

— Потерь нет, — успел доложить майор, чуть раньше унтер-офицера. Он был поражен тем, что эсэсовец обращается не к нему, а к унтер-офицеру. А ведь этот гестаповец всего лишь в звании капитана, и казалось бы… Однако ссориться с ним не решился. Ничего не поделаешь, его, интенданта, не очень то жалуют вниманием даже капитаны-строевики вермахта. Чего уж требовать от эсэсовцев?

— Сколько было партизан и кто из ваших людей наиболее отличился?

— Партизан оказалось не более пяти-шести. Отходили врассыпную, отстреливаясь. Первым вошел в лес и преследовал бандитов рядовой Шигерманн, — показал на худощавого солдата, моментально вытянувшегося так, словно стоял перед генералом.