Георгий Брянцев - Конец Осиного гнезда (Рисунки В. Трубковича)

Ночь стояла тихая, полная какого-то значительного спокойствия. Все небо было усеяно звездами. Луна уходила за горизонт и, прячась за тучку, как бы подмигивала нам.

Подмораживало. Лужицы, затянутые тонким матовым ледком, похрустывали под ногами.

— Погодка на нас работает,- заметил Петрунин.- Обратно по морозцу быстро выберемся.

Мы вышли из деревни,миновали кладбище, обогнули небольшую березовую рощу, наполненную бодрящим весенним ароматом, перебрались по мостику через крошечную речонку и зашагали по открытому полю. Пройдя два километра, увидели белый шест- метку, поставленную нами заранее. Мы вынули из мешка паклю и выложили из нее на земле круг трех метров в диаметре. Паклю полили машинным маслом.

Петрунин зарядил ракетницу, я приготовил карманный фонарик. Мы закурили и стали ждать.

Минут за пятнадцать до назначенного времени с запада послышался стонущий рокот мотора. По звуку мы без труда определили, что идет немецкий самолет.

— Смотри, еще спутает,- заметил Петрунин- Возьмет да и пройдет стороной.

— Не должен,- сказал я.- На всякий случай надо посигналить.

Я поднял в небо сильный фонарик и просигналил условленным шифром.

Кажется, Петрунин оказался прав- самолет явно отклонялся в сторону и удалялся.Шум его мотора становился глуше.Тогда я плеснул из бутылки бензина на паклю, чиркнул спичку, и пакля, мгновенно вспыхнув, загорелась круговым пламенем. Звуки мотора стали вновь нарастать и приближаться. Наш сигнал заметили. Самолет снизился и проплыл над головами.

Я отошел в сторону и снова начал сигналить фонариком.

Самолет трижды подмигнул нам зеленым огоньком.

— Все идет, как по нотам,- проговорил Петрунин и начал подливать в огонь масло.

Самолет развернулся и снова пошел на нас. Под его крылом на мгновение зажегся красный фонарик.

— Прыгнул,- сказал я.- Гаси костер.

Красный огонек подтверждал прыжок. Петрунин начал затаптывать костер. Я напряженно всматривался в звездное небо и наконец заметил в нем купол парашюта и болтающуюся на стропах человеческую фигуру.

Доктор не мог похвастаться точностью приземления. Его сносило к деревне, и я побежал.

Он опустился шагах в четырехстах от огня, упал животом на землю и остался лежать неподвижно.Я подходил, мигая фонариком, но он не поднимался. Я решил было,что Доктор ушибся или потерял сознание, но тут же услышал, как щелкнул затвор пистолета. Доктор готов был ко всяким случайностям.

— Кто?- повелительно крикнул он,когда я остановился от него в двух шагах.

— Хомяков,- ответил я.- Вы не ушиблись?

— Как будто нет.

— Ну вот и великолепно! А помните, как вы боялись прыгать?

— Было, было…- И Доктор упругим движением вскочил на ноги.

Я осветил его лучом фонарика. На нем была армейская шапка-ушанка с вдавлинкой вместо звезды, стеганый ватный костюм и солдатские кирзовые сапоги.

— Выключите фонарь,-сказал он мне и протянул руку.-Здравствуйте, Хомяков! Жребий брошен! Точь-в-точь, как в американском кинобоевике…

Я почувствовал,что рука Доктора по-прежнему была в тонкой перчатке.Доктор сунул пистолет в карман.

Я спросил:

— Кто вас провожал?

— Гауптман… А кто там вытанцовывал над огнем?

— Один из тех шести,-ответил я.- Он достал машину.Сам за шофера.Он сейчас подойдет.

Доктор угостил меня сигаретой,осветил зажженной спичкой мое лицо и спросил:

— Куда мы сейчас?

— В Москву. Куда же еще? Я ведь сообщил, что все подготовил.

— Понимаю, понимаю.- И он, пыхтя дымом, поглядел по сторонам.

Подошел майор Петрунин.

— Познакомьтесь,- предложил я.

Доктор протянул руку, не называя себя, и лишь промолвил:

— Очень приятно.

— Звонарев,- отрекомендовался Петрунин.

— А как с парашютом?- спросил Доктор.

Я сказал, что оставлять здесь парашют нельзя и что его придется захватить с собой,а по дороге где-нибудь припрятать. Доктор согласился. Петрунин скатал парашют, затиснул его в мешок из-под пакли и взвалил на плечо. Мы тронулись к деревне.

— Значит, прямо в Москву?- спросил Доктор.

— Сначала зайдем в деревню,- ответил я.

— А зачем?- поинтересовался Доктор.

— Машина наша стоит у отца Звонарева.

— А как там?

— Это что-то на вас не похоже, Доктор,- усмехнулся я.-Деревушка глухая, в девятнадцать дворов. Остались одни бабы да деды…

— Оно конечно,- бодро ответил Доктор, но тут же спросил:- А нас по дороге в Москву не прихлопнут на контрольных пунктах?

— Мы ночью не поедем, а днем не проверяют.

— А где же мы будем торчать до утра?

— У отца Звонарева.

— Удобно?

— Удобнее и быть не может,- вмешался в разговор Петрунин.- Старику моему уже за восемьдесят стукнуло, и он глух, как доска.

Немного помолчали, потом я спросил:

— Что нового на станции? Все живы?

— Там все по-старому, вот у вас тут дела неважные…

— Именно?

— А Саврасов? Завалился?

— Тут уж я ни при чем. Без меня это стряслось.

— Идиотина!- сказал Доктор.- Денег ему не хватало!… А Брызгалова не отыскали?

— Нет.

— Ну этого-то я найду,- уверенно заявил Доктор.

«Едва ли»,- подумал я.

Подходя к деревне, Доктор осведомился:

— Радист Курков далеко?

— А что?

— Надо же отстучать Гюберту.

— Все сделаем. К обеду господин Похитун доложит гауптману телеграмму.

Когда вошли в деревню, Доктор заметил:

— Действительно,медвежий уголок. Тут можно целый десант высадить, и никто не почешется. Сказано, Русь-матушка…

У дома председателя колхоза я предупредительно пропустил Доктора вперед и сказал:

— Сюда… вот сюда…

Доктор толкнул дверь, вошел в освещенную комнату и тут же, без команды, поднял руки: на него в упор смотрели три пистолетных ствола.

К моменту прибытия Доктора люди полковника Решетова проделали большую работу. Помимо Саврасова и Брызгалова, были выловлены и разоблачены еще шесть вражеских агентов,переданных Гюбертом под мое начало. Многое сообщил Курков, явившийся с повинной и не пожелавший работать на врага.

Доктор не стал запираться.Умный,умудренный многолетним опытом,искушенный в делах разведки, он понял сразу, что попался крепко. Он избрал правильный путь,решил признаться во всех своих преступлениях и хотя бы частично искупить этим вину.И он признался. Он вывернул себя наизнанку. Прежде всего он собственноручно написал, по выражению Решетова, свой «послужной список», а потом принялся за Габиша, Гюберта и остальных.

Он не пытался смягчить свои преступления, дал себе убийственную характеристику, но не пожалел красок и для своих шефов. Они предстали перед нами во всей своей красе.

То, что удалось разведать мне за время пребывания в осином гнезде, составило лишь крохотную долю того, что сообщил Доктор. Он выдал серьезную шпионскую группу Бурьянова,о которой я не мог даже подозревать.Он сообщил о том, что станция Габиша проводила широкую вербовочную работу среди предателей и пособников оккупантов и сейчас подготавливает из них три группы шпионов и диверсантов для подрывной работы на нашей территории.