Богдан Сушинский - Ветер богов

— Нам известно, что, в свою очередь, японцы уже проявили огромный интерес к фильму о похищении Муссолини, — нарушил общее молчание Кальтенбруннер. — А заодно и к самому Скорцени.

— И к нему тоже? — насторожился Гитлер. — В чем это проявляется?

— Пока что они стараются не упускать его из виду, словно опасаются, что однажды он получит задание доставить в Берлин императора Хирохито.

К удивлению Кальтенбруннера, фюрер никак не отреагировал на это предположение. Он занят был своими мыслями, далекими от страхов самураев.

— Придет время, и я лично подарю фильм о Скорцени сэру Черчиллю, — неожиданно улыбнулся фюрер, по привычке прикрывая свою улыбку наискось приложенной ко рту ладонью. — Он до конца дней будет признателен мне за такой подарок.

— Думаю, что мы сможем подарить ему не только эту ленту, — добавил Кальтенбруннер, имея в виду перефотографированную его службой корреспонденцию Муссолини. Однако фюрер не стал выяснять, на что именно намекает шеф СД, и этим спас его от излишних объяснений. К тому же обергруппенфюрер еще и не уверен был, что Гитлер одобрит их старания: ведь письма касались не только Черчилля, но и Муссолини.

Фильм кончился. В небольшом просмотровом зале зажегся свет, и генералы поднялись, ожидая, что фюрер каким-то образом прокомментирует увиденное, как это он обычно делал после предыдущих просмотров. Но Гитлер с какой-то романтической тоской посмотрел на экран, нахлобучил на уши свою бронированную фуражку [3] Реальный факт. Фюрер носил особую бронированную фуражку-каску. Выглядел он в ней, судя по фотографиям, не очень-то воинственно и элегантно, зато надеялся, что, в случае покушения, она способна дать ему определенный шанс на спасение. и, гордо запрокинув голову, словно это он только что раздавал своим смертникам стопочки с рисовой водкой, направился к выходу.

«А ведь запечатленное в этом фильме самурайское геройство камикадзе воздействует на фюрера как психологический наркотик, — подумалось Кальтенбруннеру. — Уж не воспринимает ли он и себя таким же пилотом-камикадзе, самолет которого давно оторвался от взлетной полосы истории и неукротимо несется на огненный шар солнца?»

— Послушайте, Кейтель, кажется, в прошлый раз вы говорили о том, что можно было бы подумать и об управляемых пилотами-смертниками ракетах «Фау-2», — молвил Гитлер, как только они вышли из душноватого помещения резиденции и вновь оказались на открытой террасе.

— Так точно, мой фюрер. Хотя… — начальник штаба Верховного главнокомандования взглянул на Кальтенбруннера и тотчас же поспешил уточнить, — эту мысль высказал не я, а штурмбаннфюрер Скорцени.

— Так вот, отдайте соответствующим службам приказ начать отбор добровольцев. При этом важно, чтобы официальное число солдат, изъявивших желание пожертвовать жизнью во имя рейха, значительно превышало нужное нам число камикадзе.

— Цифра, которую получит из штаба ведомство Геббельса, покажется впечатляющей. Тем более, что она будет совершенно реальной.

Гитлер хотел сказать еще что-то, однако мощный нарастающий гул, доносящийся из-за вершины горы, заставил его умолкнуть и, перегнувшись через барьер, оглянуться на едва выступающий из-за здания склон соседней горы. Это из-за ее гранитного ребра один за другим медленно выползали звенья английских «москито», направлявшихся в сторону Баварии.

Заработали установленные неподалеку от резиденции зенитки, но клинья боевых машин лишь немного рассредоточились и продолжали свой путь на северо-восток.

«Эти все еще надеются вернуться на свои базы, — иронично посмотрел им вслед Гитлер. — И в этом их слабость. Солдат — только тогда настоящий солдат, когда он окончательно лишился иллюзии спасения своего тела. А спасение души видит в том, чтобы пожертвовать бренным телом во имя Родины. Нет, не Родины, — уточнил он. — Императора. Короля. Фюрера… Толпа привыкла поклоняться личности. Сильной личности. Вот почему не рейху должны поклоняться мои солдаты, а фюреру».

Командный пункт морской базы малых боевых соединений Военно-морского флота располагался на берегу Лигурийского моря, в одном из зданий итальянской военно-морской базы. Из окна кабинета, который был выделен начальнику секретной службы по созданию оружия особого назначения, видны были часть Генуэзского залива, вершины скал, которые по-прежнему подвергались учебным атакам смертников, и застывший далеко на горизонте черный силуэт сторожевого корабля, одного из немногих, оставшихся еще в распоряжении Вооруженных сил правительства Муссолини.

Уже дважды над заливом появлялись звенья легких английских бомбардировщиков «москито», и дважды в зенитном дивизионе, прикрывавшем базу, объявляли тревогу, однако англичане чопорно проносились в какой-то миле от берега, по нейтральной зоне, между границей досягаемости орудий сторожевика и базы, и, не произведя ни единого удара, уходили в сторону Корсики.

— Напоминают, что скоро нам придется убираться и отсюда, — проворчал только что вошедший вице-адмирал Хейе, наблюдая за разворотом второго звена. Джентльменские визиты англо-американцев, повторяющиеся, как оказалось, чуть ли не ежедневно, уже давно не раздражали его. — И что-то я не вижу силы, способной отвадить их.

— Как считаете, почему они не бомбят? — спросил Скорцени, уже добрых двадцать минут стоявший у окна. Созерцая прибрежный пейзаж, он вспоминал Корсику, и его тянуло туда, на берег пролива Бонифачо, в ресторанчик «Солнечная Корсика», в котором, несмотря на всю нервотрепку, сопровождавшую операцию по похищению Муссолини, он провел несколько прекрасных часов почти курортного безделья — за бутылкой корсиканского вина, а случалось, и в обществе черноглазых корсиканок.

— Вначале я думал: разведывают, изучают, чтобы однажды разгромить нас, — ответил адмирал, отходя к столу. — Но теперь склоняюсь к мысли, что Бадольо сумел уговорить своих новых союзников не сокрушать итальянские военные базы. К чему? Ведь все равно достанутся им.

— Пораженческие настроения, господин адмирал. Но доля истины в них есть. Союзникам нужна вся Италия и в как можно более целом виде.

Скорцени хотел добавить еще что-то, но, увидев на ведущей к зданию крутой каменистой тропе фигуру военного моряка, воздержался:

— Это и есть один из ваших камикадзе, адмирал?

Хейе оставил в покое телефон, вновь остановился рядом со штандартенфюрером и некоторое время наблюдал за тем, как парень не спеша приближается к командному пункту.

— Да, это один из камикадзе. Как вы и просили. Если не возражаете, оставлю наедине с ним.

— Надеюсь, мундир штурмбаннфюрера будет смущать его меньше, чем мундир адмирала.