Богдан Сушинский - Граница безмолвия

— Предельно ясно, — вежливо склонил голову Штинген. Теперь он и в самом деле стал совершенно по-иному воспринимать сами мотивы, заставившие окружение фюрера разработать план операции «Полярный бастион», а главное, её высшую, секретную цель.

Только теперь Гитлер повернулся к ним лицом, которое показалось Штингену на удивление дряблым и по-стариковски морщинистым

— Ваша группа, вице-адмирал, будет усилена еще тремя субмаринами, — сурово взглянул фюрер на адмирала Готта, давая понять, что это приказ. — Причем одна из них будет, как у вас принято говорить, «дойной коровой» [12] «Дойными коровами» подводники называли субмарины-танкеры, которые не только дозаправляли в море боевые подлодки, но и доставляли им продовольствие и пополняли запасы питьевой воды. Эти суда были значительно большими по размерам, нежели обычные боевые подлодки. . При преодолении линии фронта ваши самолеты будут сопровождать истребители, а для охраны баз будет дополнительно выделена рота горных стрелков корпуса «Норвегия». Послезавтра же на вашу базу «Зет-12» прибудет оберштурмбаннфюрер фон Готтенберг, который лично возглавит инженерно-диверсионную группу «Викинг», Он же доставит секретные инструкции по проведению операции «Полярный бастион».

Направляясь к машине, которая должна была доставить их на местный аэродром, Готт какое-то время молчал, и лишь когда они преодолели последний пропускной пункт «Вольфгаанце», заговорил, причем таким тоном, как будто до сих пор они пребывали в ссоре.

— Вам что-нибудь приходилось слышать об этих «людях льда», Штинген?

— Впервые слышу о них. Но информация любопытная.

— То-то же. А мне приходилось.

— Насколько мне помнится, вы принимали участие в арктической экспедиции.

— И в антарктической тоже, — задумчиво уточнил фон Готт.

— По-доброму завидую.

— С удовольствием поменялся бы с вами некоторыми графами из своей биографии, барон.

Штинген недоверчиво хмыкнул и криво улыбнулся,

— Как вы понимаете, я тоже не прочь бы, господин адмирал. Но у каждого своя судьба, сформулированная в виде приказов командования.

— Войти в историю этой войны, в историю освоения Севера со славой создателя нескольких редутов «Полярного бастиона», а значит, и со славой покорителя Арктики — это знаете ли… Такое дается не каждому. Получается так, что все мы — истребляем и разрушаем, а вы создаете. Приготовьтесь к тому, что самый сложный вопрос, на который вам придется отвечать после войны, — «Как это вы, старина, умудрились?!».

— Дай-то Бог, чтобы после этой войны нам с вами пришлось отвечать только на такого рода вопросы, — вздохнул фон Штинген.

В машине, увозившей их на аэродром, фон Готт умиротворенно молчал и, лишь прощаясь у взлетной полосы — их ждали разные самолеты, — произнес:

— «Дойную корову» я вам все же направлю, только берегите её, несколько таких субмарин этим летом мы уже потеряли в Атлантике.

— Она будет базироваться в надежном укрытии, в хорошо замаскированном и охраняемом полярном гроте.

— На одну боевую субмарину тоже придется расщедриться, а вот второй вам придется подождать.

— Как я понимаю, в любом случае «норвежская стая» будет охотиться на всем пространстве от Мурманска до Чукотки, так что мы постараемся взаимодействовать.

Произнеся это, фон Штингеи с любопытством посмотрел на командующего подводным флотом, прекрасно понимая, что сказано далеко не всё.

— В отличие от вас, я действительно успел побывать в двух полярных экспедициях, барон. Поэтому позволю себе уведомить: там слишком много непонятного и пока еще неведомого. Готтенберг, имя которого упоминал фюрер, как-то сказал: «Вторгаясь в бытие полярного мира, вы словно бы вторгаетесь в бытие иной цивилизации и даже иной планеты». Насколько я помню, вы никогда не жаловали офицеров, способных на подобные изречения.

— Меня всегда раздражали офицеры, склонные к излишнему философствованию и амбициозной зауми, господин адмирал, — уточнил фон Штинген.

— Возможно, барон, возможно. Так вот, в одной из полярных экспедиций мы участвовали вместе с Готтенбергом. Советую прислушиваться к его мнению, а главное, не пытаться тиранить его Это прирожденный исследователь, но… со своими особыми взглядами на Арктику, а тем более — на Антарктиду.

— Я доведу это до сведения оберст-лейтенанта Хоффнера, — вежливо уведомил командира фон Штинген. — Уверен, что он заинтересуется взглядами этого полярника.

— Когда-то Деница называли «фюрером подводных лодок». По наследству титул этот должен будет перейти к вам, с той лишь поправкой, что называть вас станут «фюрером полярных субмарин», — с какой-то затаенной грустью молвил фон Готт.

Океан завораживал почти полным штилем, воздух все еще был довольно теплым, а восточный ветер, которым запугивал ефрейтор Оленев, ослабевал по мере того, как «Беринг» отходил все дальше и дальше от берега. И хотя под парусом бот двигался не так быстро, как пограничникам хотелось бы, однако садиться на весла старшина и ефрейтор не спешили. Казалось, что власть этого восточного ветра распространялась лишь на земную твердь; встречаясь же с массами океанского воздуха, он почему-то терял силу и затихал.

— И все же летом здесь по-своему красиво. — Старший лейтенант сидел на корме, зажав руль под мышкой, и мечтательно осматривал приближавшиеся черные скалы острова, который по-здешнему так и назывался — Факторией.

— Вот именно: «по-своему», — возразил старшина.

— Помню, первую зиму и весну я пережил тяжело: волком выть хотелось, ностальгия по Материку мучила, по городам и весям. А пришло лето — и понял: земля-то здесь тоже…

— …И поняли вы, товарищ старший лейтенант, — скептически заполнил сотворенную им паузу Ордаш, — что и здесь тоже… земля.

— Пусть и суровая, но по-своему величественная. И красивая — тоже.

— Слушок появился, что вроде бы с кораблем уходите от нас, товарищ начальник.

— Как, уже и слушок пошел?!

— Говорят, однако. Сам слышал, — подтвердил Оркан.

— Странно. И от кого наслышан, ефрейтор?

— Солдатский телеграф. Выдавать не принято.

— Скорее всего, от фельдшера.

— От него, — тотчас же простодушно сознался Тунгуса.

— Болтливейший он человек, — незло покачал головой Загревский. — Самый болтливый из всех «граничников».

«Граничниками» служащих заставы издавна называли кочевники тундры, и слово это настолько прижилось, что все чаще появлялось даже в официальных бумагах, вытесняя привычных, уставных «пограничников».

— Но все-таки уходите? — поинтересовался теперь уже старшина.

— Не нагнетай, Ордаш. Дожить бы до корабля, мундиры с аксельбантами, — задумчиво ответил начальник заставы, поднося к глазам бинокль. — А уж удастся ли уйти с кораблём — это вопрос генштабовский.