Богдан Сушинский - Граница безмолвия

— Нападать лучше всего где-то на полпути между островом и архипелагом Новая Земля, — ответил обер-лейтенант, стараясь не отрывать взгляда от карты. — В такую даль истребители русских уж точно не потащатся. Возможно даже, что, как минимум, один из кораблей сопровождения получит приказ вернуться на свою базу. Капитаны судов тоже успокоятся. К тому же при той скорости движения, которая вырисовывается из радиограммы, в этих местах, — провел он пальцем условную линию от материкового мыса Русский Заворот, — конвой окажется к полуночи.

— Предлагаете ночную атаку? — удивленно уставился на него Вефер.

— Учитывая, что понятие дня и ночи в это время года в Арктике весьма условно, — напомнил ему унтер-офицер Краиге.

— Идти следует двумя волнами. Первыми пойдут ваши «мес-сершмиты», Кранге. Поскольку вы появитесь со стороны материка, да к тому же в глубоком тылу, русские поначалу примут вас за своих, идущих для сопровождения. Пока они разберутся, что к чему, вы должны атаковать транспортные суда, а затем вцепиться в миноносцы.

— Скорее они вцепятся своими зенитными пулеметами в нас, — заметил Кранге.

— Это уже не существенно, — проворчал Шведт. — Постарайтесь максимально отвлечь их, увести подальше от транспортов.

— Еще лучше — сразу же пустить на дно, — благодушно ухмыльнулся фон Готтенберг.

— А затем, — продолжил Шведт, — прямо по курсу конвоя появляемся мы с лейтенантом Вефером и начинаем утюжить транспортники.

— Если же окажется, что их сопровождают русские истребители, — дополнил его план барон, — задача «мессершмитов» — увести их в сторону океана. Практика показывает, что преследовать самолеты, идущие в сторону полюса, русские не любят.

— Подтверждаю, — молвил Кранге. Все знали, что этот унтер-офицер принимал участие в воздушных провокациях над Кольским полуостровом еще до начала войны [47] Первые разведывательные полеты германцев над Кольским полуостровом были зафиксированы еще до войны, 17 июня 1941 года, а первый воздушный бой над полуостровом Рыбачий состоялся 19 июня. . К тому же он участвовал в нескольких воздушных боях во время советско-финской войны. — Лучше всего уводить их в сторону Земли Франца-Иосифа. Там уже есть наша секретная база, на которой можно совершить вынужденную посадку.

— Вы так и не сказали, на когда следует намечать вылет? — напомнил барон обер-лейтенанту Шведту.

— В нашем распоряжении еще четыре часа.

— В таком случае всем пилотам — три часа для отдыха, — завершил совещание фон Готтенберг.

Утром, построив личный состав заставы прямо в казарме, старший лейтенант Загревский взволнованно сообщил о том, что узнал от командира военного ледокола о нападении Германии, о войне, которая уже в течение многих дней полыхает на огромном пространстве от Баренцева до Черного морей.

Старшина был удивлен, что солдаты восприняли эту сногсшибательную по его понятиям новость с каким-то странным безразличием, приправленным лишь едва уловимым ропотом.

«Почему они так повели себя? — недоумевал Вадим. — Не поняли, что на самом деле произошло? Не осознали, какая трагедия надвигается на всю страну, на каждого из них? А может, это и не безразличие вовсе на лицах у них, а печать обреченности? Предчувствие гибели родных и своей собственной?»

Ордаш попытался развеять эти сомнения, но у него ничего не получалось. Он стремился понять природу этого спокойствия. Ласевич о войне не проговорился, Вадим знал это точно, то есть для всех стоявших в строю, кроме ефрейтора Оленева, сообщение начальника заставы действительно было новостью. Но, очевидно, служба в дикой глуши настолько повлияла на этих людей, что даже война воспринималась теперь ими не как вселенское горе, а как глоток надежды: вдруг и их тоже оправят на фронт или куда угодно, только бы подальше отсюда! Вот он, ответ, решил Ордаш: «Хоть на фронт, хоть в ад, только бы подальше отсюда, только бы хоть как-то изменить свою жизнь, хоть что-то в ней изменить!»

Когда начальник заставы спросил, есть ли вопросы, никто из стоявших в строю не проронил ни слова. Люди попросту замкнулись в себе, уходили в раздумья и воспоминания.

«А вот тебе и первый урок войны, — сказал себе Ордаш. — Тебе казалось, что сообщение о ней будет воспринято бурно, на взрывной волне эмоций… Впрочем, не гони коней. Понемногу они начнут приходить в себя, и тогда одни с надеждой будут ждать прихода корабля, чтобы уйти с ним на фронт, а другие станут молиться на эту заставу как на спасение от войны. Им будет вериться, что после ухода корабля о нас попросту забудут, что нас и дальше станут держать здесь, решив, что в глубоком тылу эти полсотни пограничников нужнее, чем на фронте. Ведь появлялся же немецкий самолет? Значит, может появиться и десант. Хотя, казалось бы, с какой стати, ради чего? Чтобы на какое-то время захватить эти казармы и остров Факторию? Чтобы продвигаться в глубь материка? Но какой во всем этом смысл? Кому из германских стратегов понадобится эта зимовка в далекой заполярной тундре?»

Как бы там ни было, а больше всех нервничал теперь начальник заставы. Он приказал сержанту Васецкому со своим первым отделением готовить небольшую, рассчитанную на легкие «почтовые» самолеты взлетно-посадочную полосу. В принципе место для нее было выбрано давно, одним из предшественников. Далековато, правда, на небольшом плато, видневшемся на левом берегу Тангар-ки. Но когда речь идет о связи с Материком, расстояния в расчет не принимались.

Так вот, теперь Васецкий обязан был это плато внимательно осмотреть, прикинуть, расчистить — словом, сделать все возможное, чтобы самолет мог приземлиться на нем без поломок. Сержант слегка поупрямился, уверяя, что если штаб и пришлет к ним небесного гонца, то это будет гидросамолет, который спокойно приводнится у причала. Да только старшего лейтенанта это не убедило.

В то же время на десятку бойцов во главе с сержантом Суржен-ко возлагался осмотр территории в пределах пяти километров на запад, юг и восток от заставы. Все остальные бойцы поступали в распоряжение старшины, чтобы готовить к возможной эвакуации на Большую Землю вооружение и имущество.

— Извините, товарищ старший лейтенант, но что именно и к чему готовить? — не понял Ордаш. — Оружие и боеприпасы, спальные принадлежности, бельевой склад? Заставу ведь никто ликвидировать пока не собирается.

— Не знаю, что именно! — последовал резкий нервный ответ. — Но готовить надо. Сами решите, что и в каком состоянии должно находиться у нас на случай экстренной эвакуации на подошедшем судне.

— Но эвакуации может и не быть.

— К «может не быть» в армии не готовятся! — буквально прорычал начальник заставы. — В армии, старшина, всегда готовятся к тому, что «всё может быть!».