Константин Лордкипанидзе - Парень из Варцихе

Это была первая большая удача бывшего учителя Мишо Звара. Он проявил немалую смелость и находчивость, почти в каждой роте у него были теперь надежные помощники, и Звара уже начал готовить крупную операцию — переход отдельного саперного батальона словацкой дивизии.

Но однажды, когда Звара разговаривал с саперами второго отделения, неожиданно поднялся сидевший на ступеньке траншеи чатар Млинек, подошел вплотную к бывшему учителю и сказал:

— А ну, парень, следуй за мной!

— Куда? — спросил Звара.

Не думал бывший учитель, что неразговорчивый, тихий и как будто незлой чатар Млинек способен на подлость.

— Иди! Там ты расскажешь, почему бежал из русского плена.

В траншее стало тихо.

— Плохо шутишь, Млинек, — бледнея, сказал Звара.

— Какие шутки, предатель! Сдай оружие, — гаркнул чатар. Он протянул руку, чтобы забрать у Мишо винтовку, но тот отпрянул назад...

Раздался выстрел. Чатар был убит наповал.

Прибежал дежурный офицер.

— Кто стрелял? — спросил он, оглядев всех двенадцать солдат отделения. Ему никто не ответил.

— Господин поручик, — доложил запыхавшийся взводный. — Оружие сегодня чистили, все стволы в масле, кроме...

— Понятно, — оборвал его поручик. — Проверить винтовки!

Но тут произошло то, чего никак не ожидали офицеры. Перед ними стояли двенадцать солдат: самый старший по возрасту — рабочий пивоваренного завода из города Кошице, и самый младший — совсем еще юный пастух из горной Словакии, и кельнер из ночного бара, и скромный конторский служащий, и органист сельского костела — словом, люди самых разных профессий, самых разных характеров... Были среди них и смелые, были и робкие, запуганные, никогда не посмевшие ослушаться начальства, но Мишо Звара, своего товарища, они ни за что не отдадут гестаповцам на расправу.

Щелкнули затворы и все двенадцать солдат вскинули винтовки к небу. Грянул удивительно дружный залп. Найди теперь, кто убил чатара!

Военно-полевой суд приговорил двенадцать солдат, бывших в это время в траншее, к десяти годам каторги, но суд просчитался в сроках — через три года их освободила Советская Армия.

Капитан давно закончил рассказ. Над рекой плыла все так же песня:

Вдруг в большом волнении я посмотрел на капитана:

— Капитан, скажите... А вы не один из тех двенадцати?

— Это не имеет значения, — ответил капитан, надевая фуражку. — Спите, а я схожу, узнаю, когда наконец будет катер.

1960

В ранние зимние сумерки хрустнуло тонкое кружево прибрежного льда, и крутая темная волна подхватила и понесла вниз по течению легкие десантные лодки. За ними двинулись наскоро связанные тяжелые плоты, груженные пушками и тягачами. Плоты сильно кренило и заливало водой, колеса орудий сбивали колодки, скользили по бревнам, увлекая за собой насквозь промокших людей, а вода была холодная, и металл обжигал руки, словно огнем, и горная река мчалась со скоростью три — четыре метра в секунду, и немцы были почти рядом.

Саперы сделали все, чтобы войска могли скрытно переправиться на другой берег и внезапно атаковать врага.

Среди десантников находился бывший тракторист из Калотубани сапер Леван Надибаидзе.

Первая линия немецких окопов проходила в предгорье, по невысоким песчаным курганам, и роте капитана Глебова, раньше других достигшей берега, нужно было совершить фланговый обход — пробиться через плавни и болотные заросли.

Под ногами тяжело вооруженных солдат ломался молодой лед, и люди по пояс проваливались в болотную воду.

Казалось, плавням не будет конца. Но вот выбрались на сушу. Зазвенела скованная морозом земля. В пустынном небе зябли одинокие звезды. И пока люди, отжимая мокрые шинели, спускались в занесенную снегом ложбину, капитан Глебов вызвал сапера Надибаидзе.

Разговор между ними происходил в неглубоком окопчике, прикрытом рваным брезентом. Ординарец капитана электрическим фонариком освещал планшетку с картой.

— Обсушился? — спросил капитан.

— Да где тут, товарищ капитан, холод собачий, — ответил сапер.

— Ничего, сейчас жарко станет, — дружески улыбаясь, пообещал капитан, отмечая что-то на карте.

— Спасибо, товарищ капитан, а то я думал, что скоро в сосульку превращусь, — отшутился Надибаидзе, понимая, конечно, что вызвали его не для этого разговора.

— Вот, смотри, — сказал капитан, указывая острием карандаша на синий кружок. — Где-то тут, на высотке, у немцев броневой колпак. Боюсь, что он нам много крови будет стоить. Надо найти его.

— Сколько времени даете?

Капитан посмотрел на часы:

— До начала атаки. Мы начнем ровно в шесть. Кого с собой возьмешь?

— Если разрешите, Дато Раинаули.

Капитан кивнул головой:

— Ну что ж, ни пуха ни пера!

Медленно отступала долгая зимняя ночь. В предрассветной полумгле уже всплывали зубцы невысоких заснеженных холмов. Опаздывал Надибаидзе, и капитан Глебов перестал верить своим часам.

— Сколько на твоих? — то и дело спрашивал он телефониста.

Все правильно, часы не врут, скоро в атаку, а Надибаидзе все нет. Кто-то отдернул край брезента и хриплым, простуженным голосом доложил:

— Тут Раинаули принесли, товарищ капитан.

Глебов быстро вышел из окопа:

— Принесли? Он ранен?

— Ранен. Его в лощине нашли.

Раинаули лежал на окровавленной шинели, и фельдшер, который делал ему перевязку, сказал:

— Плохо парню...

— Говорить может? — спросил капитан.

— Нет. Все время без сознания.

— Кто его нашел?

— Я, товарищ капитан, — поднялся с земли мокрый от пота молодой сержант. Он еще не отдышался, видно, нелегко было ему тащить грузного Раинаули.

— Он успел вам что-нибудь сказать?

— Что-то говорил... но я не понял.

— А все-таки?

— Про какую-то будку... Потом какое-то женское имя назвал, нерусское, — устало докладывал сержант, но капитан уже его не слушал. Он прыгнул в окоп и выхватил у телефониста трубку.

— Я «Терек». Прошу огня. Ориентир двенадцать-три. Железнодорожная будка. Двенадцать-три. Железнодорожная будка.

У подножия одного из холмов действительно стояла полуразрушенная железнодорожная будка. Капитан Глебов знал об этом; и сейчас он не сомневался, что разведчики именно там обнаружили броневой колпак. Иначе зачем бы Раинаули в предсмертный свой час вспомнил о какой-то будке?

— Ориентир двенадцать-три! — крикнул в трубку капитан Глебов и, накинув бурку, сказал старшине:

— Надо найти Надибаидзе. Живым или мертвым.

Немцы самым тщательным образом маскировали свои броневые колпаки и пользовались ими обычно только в самые напряженные моменты боя. Поэтому заранее обнаружить броневой колпак было очень трудно.