Богдан Сушинский - Черные комиссары

– Жестко выполнять все требования подполковника, капитан, – произнес тот, как только понял, что трубка в руке комбата. – Учебные стрельбы по мишеням случаются не так часто. Выводят в море списанные баржи или макеты, перекрывают целый район, чтобы не доведи господь… Словом, ты понял.

– И чтобы во время следующей «тревоги» ни одной лишней фразы по телефону или рации, комбат, – елейно предупредил Гродова подполковник. – Счет пойдет на секунды. Слово лишнее услышу – любого офицера отстраню от командования, потому как всеми необходимыми полномочиями для этого обладаю.

Представитель штаба округа, действительно, заставил Гродова раздеть и уложить в постели весь личный состав батареи, кроме постовых и дежурных; затем проследил, чтобы «положение лежа» принял весь командный состав во главе с комбатом, а главное, категорически запретил сообщать бойцам, что этой же ночью последует еще один сигнал «тревоги».

Но он, конечно же, последовал. Ровно через сорок минут после отбоя, когда большинство краснофлотцев, в том числе и сам Гродов, невольно впали кто в предутреннюю дрему, кто – в крепкий, «провальный» сон, вновь прозвучал сигнал «Тревога!». Уже совершая вместе с бойцами отделения разведки и управления огнем марш-бросок по холодной сырой потерне до командного пункта, Дмитрий вспоминал то последнее, что запомнилось ему из предутреннего сна-видения: поднимая над головой винтовку, он бредет по болоту, чувствуя, как трясина все глубже и глубже затягивает его. А впереди, не крохотном островке – фигура женщины в белом, очертаниями своими напоминающая фигуру Валерии.

«Даже сны и те снятся тебе какие-то диверсионно-десантные, – мысленно проворчал Дмитрий. – Нормальным мужикам женщины являются во снах совершенно в ином виде и по иному поводу».

– Два корабля противника приближаются к квадрату девять, – повторял он условия «вводной», которые поступали из штаба дивизиона по телефону и дублировались по рации. – Курс – северо-восток, скорость десять узлов… Дальномерщики, дальность?

Когда первые, пристрелочные, снаряды ушли на километровую высоту, Гродов жадно обшарил окуляром перископа пространство перед командным пунктом. Море оставалось монотонно-серым, не породив на своем «полотне» ни одного предрассветного штриха. Оно словно бы застыло в своей свинцовой неподвижности, и едва прочерченная внизу, у подножия командного холма, береговая линия уже почти не разделяла эти две стихии – водную и степную, одинаково скованные густым предрассветным туманом.

– Именно в такую погоду, когда авиацию в небо не поднимешь, враг и попытается подвести под наши берега свою эскадру, – проговорил подполковник, осматривая ближайшее прибрежье в бинокль.

Однако Гродов не ответил. Он не мог понять: то ли проверяющий забыл о своем жестком предупреждении: «Ни одной лишней фразы во время учения», то ли откровенно провоцировал его.

Получив данные морской разведки о том, что головной корабль пытается отклониться от курса, комбат приказал сначала накрыть залпом второй вражеский линкор, а затем поймал на артиллерийскую вилку блуждающий флагман. Еще несколькими залпами, только уже холостыми, батарея обстреляла условные мишени «по навигационным картам» и только после этого последовал приказ командира дивизиона: «Прекратить огонь! Отбой тревоги!».

– Ну, что я тебе могу сказать, комбат? – молвил Кречет после того как, в свою очередь, комендоры укрепрайона получили приказ Гродова почистить и зачехлить орудия. – Со стрельбой холостыми еще будем разбираться, исходя из записей твоих управленцев огнем. А что касается реальных целей – двух старых списанных барж, превращенных нашими мастерами в макеты линкоров, которых до залпа тащили на линях два бронекатера Дунайской флотилии, то одна из них потоплена, а другая серьезно повреждена.

– Катера, надеюсь, не зацепил? – встревоженно спросил Дмитрий.

– Был риск, комбат, был, но как без него-то в военном деле? Перед самой стрельбой они ушли в сторону, предоставив макетам двигаться по инерции. Но если бы твои комендоры сплоховали… Но обошлось, ни единого осколка у бортов БК не зафиксировано, хотя взрывы, говорят, были такие, что султаны воды – под небеса, да и волны – девятым валом.

– Снаряды-то у нас особые, так что извините, – посочувствовал он командам бронекатеров, явно не приспособленных для плавания в штормовом море.

– А что там наш проверяющий подполковник говорит? Впечатлениями не делился?

– Командир дивизиона просит вас, товарищ подполковник, – схитрил Гродов, стараясь как можно скорее довести весть о своих успехах до представителя штаба округа. – Обе цели мы, говорят, поразили. Передаю трубку.

– Оценки оглашать будем в штабе военно-морской базы, – проговорил Зацепин, как только трубка оказалась у него в руке. – Но уже сейчас могу сказать: действовали краснофлотцы 400-й береговой стационарной батареи слаженно и профессионально.

– А мои комендоры только так и действуют, – донеслось из трубки до слуха Гродова. – Там у меня все люди военные.

– Не перехваливай, майор, не перехваливай, – недовольно осадил его проверяющий.

Когда Гродов с подполковником вышли из бункера, сразу же ощутили на себе дуновение сухого степного ветра, под напором которого туман постепенно развеивался, совершенно зримо растворяясь в глубинах морского пространства. И в этих же глубинах зарождались первые лучи восходящего солнца.

– Что это за люди у тебя, из особого десантного отряда морской пехоты? – спросил подполковник, ступив на тропу, ведущую к причалу. – Что за отряд такой?

– Особый, секретный, который еще только формируется.

– Командование намерено увеличивать гарнизон укрепрайона?

– Скорее усиливать десантно-ударную мощь морской пехоты Дунайской флотилии.

– Разве у флотилии есть подразделения морской пехоты? – удивленно оглянулся подполковник на спускающегося вслед за ним комбата. – Почему впервые слышу?

– В том-то и дело, что до сих пор их не было.

Подполковник вновь оглянулся на Гродова и понимающе кивнул.

– Хотя давно всем понятно было, что в таком гигантском устье одними катерами да мониторами не обойтись. А полевая пехота к водным броскам тоже в большинстве своем не подготовлена. Для морских десантов нужна особая закалка, особый форс, кураж…

– Ну, уж чего-чего, а куража у морской пехоты всегда хватало.

Подбежав к ним, Мищенко поинтересовался, следует ли ожидать хоть какой-то имитации высадки вражеского десанта, однако снисходительную ухмылку подполковника комбат дополнил основательным разъяснением:

– Десанта уже не будет, ибо вся вражеская эскадра благополучно отправлена огнем нашей доблестной батареи на дно.