Богдан Сушинский - Черные комиссары

– Не столько сам город, сколько военно-морской порт, все то скопление судов, что было в самой гавани и на рейде. И это закоренелый факт. Если бы вражеская авиация начала с нас, – то ли сам мудро рассудил адъютант, то ли повторил слова командующего, – она потеряла бы эффект внезапности; во всех крупных городах, особенно в Одессе и Севастополе, их уже ждали бы.

– Тоже верно. Хотя вряд ли в Севастополе кто-либо ожидал этого.

– И еще флотский радист сказал, что бомбят по всему периметру границы, от Черного моря до Балтики и севернее. И это тоже закоренелый факт. Какие конкретно города подверглись, не указал.

– А что же мы?

– Начштаба Григорьев уже подготовил на подпись приказ командующего флотилией:

«Всем кораблям и батареям открыть огонь по противнику. О наших действиях донести Военному совету флота». И это уже заякоренный, как вы недавно сказали, товарищ капитан, факт.

Гродов взглянул на часы. Они показывали пятнадцать минут пятого. В то же мгновение сотни вражеских орудий, расположенных вверх и вниз по течению реки от их участка обороны, разразились мощным залпом. Затем еще и еще одним. А в промежутках между ними, со стороны Добруджи, доносился гул множества авиационных моторов. И спасение защитников пограничных рубежей заключалось только в том, что, как потом выяснилось, большинство бомбардировщиков устремлялось дальше, в степное поднебесье буджацких территорий, в сторону Болграда, Аккермана, Одессы, Очакова, Николаева…

Комбат сразу же отметил про себя, что основа огневого вала пришлась на участок северного соседа, где, как его информировали, держат оборону береговые пограничники; да еще на окопы 287-го полка подполковника Султана Галиева из 51-й Перекопской дивизии. Зато по позициям его десантников было выпущено не более двадцати снарядов, да и те легли в основном на мелководье и береговое прибрежье. Притом что несколько снарядов улетели куда-то за казарму, тоже не причинив ей никакого вреда.

– Не уважают они нас, комбат, – проворчал Малюта. – Иметь столько орудий и так пренебречь лучшим батальоном морской пехоты!

– Дай время, зауважают.

– Из мыса Сату-Ноу постреливают, – в свою очередь, доложил старший лейтенант Владыка. – Но чувствуется, что никакой серьезной пристрелки наших позиций у пушкарей-мамалыжников не было, да и корректировка огня – тоже… никакая.

– А зачем им пристреливаться, снаряды зря расходовать? На рассвете они уже планировали быть на наших берегах!

– Которые еще надо взять.

– Как только захватим плацдарм, командирам обеих батарей объявишь по выговору, – посоветовал комбат Владыке. – Но на всякий случай помни, что слабая интенсивность огня на нашем участке – ни о чем еще не говорит. Это может оказаться отвлекающим маневром, после которого захват плацдарма румыны попытаются осуществить именно здесь.

– А что, не исключено, – прогромыхал своим басом Владыка, как только отгрохотали два взрыва подряд. Причем в непосредственной близости от ротного НП.

– Поэтому держи своих «штатных разгильдяев» в состоянии самой высокой боевой готовности.

Комбату нравилось, что весь этот массированный артиллерийский налет Владыка воспринимает спокойно, без каких-либо ноток тревоги или паникерства в голосе. И был уверен, что его бойцовское спокойствие передается морякам.

– Так мы же стараемся, – заверил его тем временем командир первой роты, которого комбатовскими «штатными разгильдяями» удивить уже было трудно. – Мы тут с командиром второй роты сформировали сводный полувзвод снайперов и затаили его под дамбой, у самой воды, чтобы они могли прореживать врага «прямой наводкой», кинжальным огнем в упор.

– Так и действовать.

Положив трубку, Гродов в стереотрубу заметил, как на том берегу стали появляться султаны взрывов, и то ли в глубине плавней, то ли в самом поселке уже возникали пожары. Но все это могло восприниматься комбатом лишь как декорации к мрачному спектаклю, главное действие которого разворачивалось уже на реке.

В стереотрубу он видел, как от мыса начали отходить первые шлюпки и плоты с десантом. А вслед за ними появилось несколько бронекатеров, которые не только сами оказались буквально обвешанными пехотинцами, но и буксировали переполненные солдатами баркасы. А еще через две-три минуты комбату пришлось наблюдать, как, разорвавшись слева от баркаса, один из снарядов перевернул его и в воде погибельно закопошились фигурки утопающих.

– Вам очень хотелось этой войны, румынешти? – поиграл желваками капитан. – Тогда в чем дело? Наслаждайтесь!». И тут же пожалел, что в распоряжении батальона не оказалось ни одной, хотя бы самой захудалой пушчонки. Пусть даже снятой с крепостного мемориала, времен турецкого ига и стреляющей каменными ядрами.

– Начальник штаба 79-го сухопутного погранотряда Грачев говорит, – услышал командир морских пехотинцев в поданной ему Малютой трубке. – Наши бойцы занимают позиции севернее вас, вплоть до границ порта.

– Я в курсе. Комбат Гродов у аппарата.

– В бинокли наблюдаем повышенную активность противника! – каждое слово выкрикивал Грачев, стараясь заглушить срывающимся неокрепшим баритоном разрывы снарядов. – Судя по всему, десант будет нацелен на наш участок!

– В свою стереотрубу тоже наблюдаю шевеление на вашем участке, – подтвердил капитан. – Их много, только слишком уж суетно ведут себя. Кстати, по течению их может отнести к нам. Но основной огненный вал пришелся на вас, подтверждаю.

– Еще сильнее они долбят порт и стоянку военных судов.

– Но и наши пушкари тоже «заговорили», в том числе и корабельные.

– Вот только вся эта артиллерийская перепалка – всего лишь разведка огнем. Уже почти рассвело, а значит, румыны начнут переправу.

– У них нет иного выхода.

– Потому-то командир отряда и просил связаться с вами, чтобы договориться о поддержке огнем и штыком. Особенно в том случае, когда им удастся зацепиться за берег. Такая договоренность с бойцами Перекопской дивизии у нас уже есть. Дело в том, что у нас очень мало бойцов, к тому же, только что появились потери.

– Уже договорились: огнем и штыком…

Пожары начались и в различных частях города, но чувствовалось, что стереть его с лица земли – ни пушкари, ни пилоты противника целью своей не ставили, обстреливали район порта, судоремонтного завода и места базирования судов флотилии, так, очевидно, и не поняв, что кораблей там уже нет. Ну а сам город, похоже, берегли для военного парада своей первой победы.

Лишь после того, как несколько звеньев бомбардировщиков ушло в глубь придунайской степи, направляясь, очевидно, к Днестру, около двух десятков самолетов вновь атаковали Измаил. Город тут же ощетинился огнем зениток, а на степных разворотах противника поджидали пилоты флотской эскадрильи. Но самое ужасное заключалось в том, что всем уже было ясно: началась та самая, «если завтра война…»