Сергей Смирнов - Девушки в погонах

Ауфзеерка, надзирательница лагеря, калечила тела и души узниц. Она могла, например, дать пощечину Аиде и любой-другой узнице за то, что те не выполняли ее «капризы». А «капризы» эти диктовались законами фюрера. Старшая ауфзеерка Бинц часто выгоняла узниц из бараков и заставляла бежать по сто метров без остановки. Невыполнение этого приказа грозило крематорием.

Однажды Аида не успела вовремя явиться на «стометровку», а придя, тут же упала, обессиленная. Эсэсовка с эмблемой смерти — черепом со скрещенными костями — подошла к ней, схватила за волосы и начала зверски избивать.

Ревир — лагерная больница. Но там не лечили, а калечили людей. Эсэсовские врачи часто пользовались ядом эвиналом и бактериями, которыми умерщвляли больных, истощенных, а нередко и здоровых узниц. Палачи делали различные опыты, медицинские эксперименты над живыми людьми. Садист врач Трейте ежедневно отбирал для сжигания партию заключенных, давая им билет красного цвета, что означало направление в газовую камеру крематория.

Бетриб — фабричный цех в лагере. Там душили узниц работой. Там их избивали за саботаж. Полы бетрибов, как правило, всегда были закапаны человеческой кровью. Аида работала в мастерской по пошиву одежды вместе с бакинскими девушками Лидой Назаровой, Ниной Бондаренко и другими. Из-за слабого здоровья она не выполняла норм. За это ее зверски избивали.

Но Аида была полна решимости бороться до конца. Она переходила от одной машины к другой, уговаривала женщин шить медленнее, хуже. Зимой бараки не отапливались, а узницы были одеты слишком легко. Аида вместе с подругами накопила «излишек» шерстяных материалов и шила теплые тапочки для более слабых — престарелых женщин и детей.

Аппель — это раздирающий душу вой сирены, извещающий о поверках. Ежедневно по этому оглушительному вою узниц выводили из блоков во двор лагеря и заставляли часами стоять под снегом или под знойным солнцем.

Так жили в Равенсбрюке десятки тысяч советских женщин и антифашисток из разных стран Европы. Однако ни страшные пытки, ни бесконечные издевательства не сломили Аиду. Она вместе с подругами продолжала бороться.

В Равенсбрюке Аида Алахвердян томилась в 32-м, последнем по счету бараке. С первых же дней она установила связь с пленницами других бараков, знакомилась с их жизнью. Особенно крепко сдружилась Аида со своими землячками — девушками-грузинками Кето Хомерики и Нателлой Титвинидзе, армянками Осанной Аваковой и Валентиной Партикьян, бакинками Лидой Назаровой и Ниной Екимовой.

В Равенсбрюке действовало интернациональное коммунистическое кольцо. В его состав входили узницы многих национальностей: от чешек — Мама Запотоцкая, жена премьер-министра Чехословакии А. Запотоцкого, от француженок — Мари Клод Вайян-Кутюрье (впоследствии вице-председатель Международной демократической федерации женщин, депутат Национального собрания Франции); от англичанок — антифашистка Айрин и другие. Душой подпольного коммунистического кольца были советские женщины — Евгения Лазаревна Клем, работавшая до войны в Одессе преподавателем истории, и Вера Удовенко.

Участницы коммунистического кольца ставили своей задачей поддерживать в лагере бодрость духа, ограждать заключенных от фашистской агитации, организовывать саботажи на работах, оказывать медицинскую помощь раненым и больным, рассматривать вопросы, касающиеся жизни заключенных, спасать их от неминуемой гибели. С этой целью к баракам были прикреплены доверенные лица из самих же узниц, которые проводили в жизнь решения коммунистического кольца.

Однажды в лагерь привезли новую партию арестованных чешских женщин. Двое из узниц — Инка и Милка, подруги Аиды по бараку, — горячо обнимали и целовали высокую женщину с усталым печальным лицом.

— Зденка, Зденка, — со слезами на глазах звали они вновь прибывшую. Аида узнала, что Зденка Неедлова — дочь видного чехословацкого ученого, жена героя-коммуниста.

С этого дня Аида сдружилась с Зденкой, как с родной сестрой. Она с большим интересом слушала рассказы Зденки о деятельности борцов чехословацкого Сопротивления, о гестаповском произволе в тюрьмах, о смелых действиях партизан и подпольщиков. Узницы верили, что рано или поздно фашисты будут жестоко наказаны, а заключенные освобождены из неволи.

Вскоре у Аиды появились и другие подруги. Как-то вечером по баракам распространился слух о том, что среди «новичков» находится жена вождя трудящихся Германии Эрнста Тельмана Роза Тельман.

— В какой блок ее определят? — спрашивали узницы.

— Конечно в наш, тридцать второй, — сказала Аида.

И она не ошиблась. У входа в 32-й барак Розу Тельман встретили почти все его обитатели. До поздней ночи затянулась беседа.

Два года и два месяца провела Аида Алахвердян в стенах концлагеря Равенсбрюк. Каждый день здесь тысячи людей увозили в камеру с газом и умерщвляли. Но люди не сдавались, боролись, как могли, и выжили. Выжила и Аида Алахвердян.

Политзаключенная Лили из Люксембурга написала об узницах стихотворение «Русским женщинам». Оно было переведено на русский язык Аидой Алахвердян и впервые опубликовано в армейской газете «За Родину» в 1945 году, а затем перепечатано в книге «Они победили смерть».

В этом стихотворении Лили назвала имена советских женщин, которые не покорились палачам, открыто выступали против распоряжений комендатуры лагеря, против зверств гестаповцев. В числе этих славных имен есть и имя армянки Аиды Алахвердян.

Приближалась весна 1945 года. Над Равенсбрюком все чаще стали появляться краснозвездные самолеты, как бы извещая о приближении часа расплаты — освобождения узниц из гитлеровской неволи. 30 апреля советские воины с криком «За Родину!» ворвались в Равенсбрюк. Сколько радости принесли они узницам! Как крепко обнимали измученные женщины своих освободителей! В первых числах мая в Фюстенберге уже действовала советская военная комендатура.

Вскоре началась подготовка к отправке освобожденных женщин на родину. Они были вызваны в комендатуру.

— Как вас зовут? — спросил советский офицер в чине капитана худенькую девушку.

— Аида.

— Отчество?

— Сергеевна.

— Фамилия?

— Алахвердян.

Капитан заметно оживился:

— Армянка?

Аида утвердительно кивнула головой.

— Из Армении? — обрадовался капитан.

— Нет, я не из Армении, а из Азербайджана. Село Кейвенд, Исмаилинского района.

— Если из Азербайджана, тогда ты моя землячка… А я из Баку, — улыбнулся капитан — Аветик Саркисян.