Петр Игнатов - Голубые солдаты

Из Георгие-Афипской вышли в сумерки. Пробирались задами, прислушиваясь к каждому шороху. Шли всю ночь. Когда подошли к Смоленской, близился рассвет. И здесь, у табачного сарая, ребята не убереглись. Раздался громкий окрик:

— Стой!

Ребята шарахнулись в сторону. Но было поздно: двое полицейских, лежавших в засаде, направили на них дула винтовок.

— Кто такие? Откуда? Почему шляетесь по ночам?

Ребята попытались вывернуться: у них-де пропали лошади, не свои, немцев, искали их всю ночь, не нашли, а теперь боятся идти домой — без коней в станицу возвращаться не велено.

Полицейских это не убедило.

— Руки вверх! Подходи по одному.

У Гени был револьвер — маленький бельгийский браунинг, который он раздобыл еще в Краснодаре. Геня долго возился с ним (револьвер требовал починки), набрал и патроны. Он гордился своим браунингом, который действительно бил неплохо.

Геня, незаметно зажав в правой руке маленький револьвер, поднял руки. Он подошел первым. Резко опустил руку — хлопнул выстрел, другой…

Полицейские упали. Один из них закричал, пытаясь подняться с земли, схватил винтовку. Ребята бросились в кустарник.

В станице поднялась тревога. В предрассветных сумерках замелькали огни, послышались крики, выстрелы.

Стреляли часовые, с околицы бил ручной пулемет. Фашисты кинулись в погоню. Пули свистели над головами ребят, а они неслись стрелой, падали, поднимались, снова падали и снова бежали, стараясь не отрываться друг от друга.

Что я должен был делать? Поругать Геню! Но он с Гришей совершил смелую диверсию. Население не только Смоленской, но и соседних с нею станиц воспрянуло духом: видно, сильны партизаны, если они бьют врага в самом логове его!

Но и хвалить ребят я остерегся. Спокойно выслушал рассказ Гени, а потом так же спокойно сказал:

— Вот и молодец, что донес мне о разведке со всеми подробностями! Поступай так и впредь!

Отважные краснодарские подпольщики сообщили нашему отряду через связных, что к фашистам прибыло свежее подкрепление для прорыва на Черноморье. Вскоре и наши разведчики донесли, что гитлеровцы восстановили железнодорожное движение между станцией Георгие-Афипской и Новороссийском. Ясно было: фашисты готовят большое наступление и вот-вот начнутся переброски под Новороссийск. Необходимо во что бы то ни стало сорвать планы захватчиков. И сделать это должны мы, партизаны!..

Послали командованию запрос с просьбой разрешить нам взорвать поезд на участке Северская — Георгие-Афипская. С помощью этой операции можно было бы, хотя и на время, преградить фашистам путь на Новороссийск.

С нетерпением ждали мы ответа. Евгений нервничал, волновался. Он считал, что задуманная нами операция с новой, сконструированной им и Ветлугиным автоматической миной, получившей у нас название «волчий фугас», должна определить всю дальнейшую работу нашего отряда. Теперь могла начаться новая работа в отряде: железнодорожные диверсии с применением усовершенствованной автоматической мины и, наконец, создание «минного вуза» для окрестных партизан.

Евгений мечтал сам заложить первую мину и увидеть, как впервые на Кубани взлетит на воздух фашистский поезд.

После болезни он был еще очень слаб, но я знал: ничто не удержит его.

Пятого октября мы получили разрешение на железнодорожную диверсию. Все у нас было готово: схема «волчьего фугаса» выверена, обязанности заранее распределены. В тот же день, поздно вечером, отряд минеров отправился в путь.

Нас было четырнадцать человек. Конечно, пошел и Евгений.

В лагере не знали, куда и зачем мы уходим: у нас не принято было много говорить о предстоящей операции.

Прошли годы, но я помню каждую минуту этой страшной ночи. Был холодный вечер. Мы вышли из леса. Впереди — разведка во главе с Евгением, по бокам — дозорные, сзади — прикрытие.

Перед нами открылось поле — голое, неприютное. За ним, чуть различимое в сумерках, темной лентой тянулось железнодорожное полотно с высокими тополями по бокам. За полотном — шоссе и дорога.

Неожиданно в стороне, над станицей Георгие-Афипской, а затем и над Северской, вспыхнул и мгновенно погас белый свет. Его сменил зеленый, потом красный. Огни перемежались, гасли, снова загорались. Было что-то зловещее, тревожное в этих быстрых разноцветных вспышках, озарявших низкое темное небо. Это действовал световой телеграф. Но разве могли мы отгадать, какое сообщение передают по линии фашисты?

Таинственная пляска разноцветных огней продолжалась минут пятнадцать. И все эти пятнадцать минут мы стояли неподвижно, молча всматриваясь в небо. Но вот «телеграф» перестал работать, и снова стало темно.

— Надо торопиться! — сказал Евгений. В голосе его послышалась необычная тревога.

Разведка вышла вперед — искать проходы в кустах терновника — и будто провалилась в сгустившуюся темноту.

Но вот у полотна заквакала лягушка: Евгений давал знать, что путь свободен.

Подошли к краю насыпи. На руках подняли на шпалы переднего. Он втащил другого. Каждый поднимался осторожно, стараясь не коснуться ногой песка насыпи. Тем же способом спустились вниз. Группа прикрытия расположилась в кустах. Дозоры заняли свои места. Минеры приступили к работе.

Через час мы должны были все кончить…

Помню, как Геня вместе с Янукевичем финскими ножами копали ямку на дороге. Землю Геня выгреб на разостланную стеганку, а лишнюю, собрав в шапку, унес и высыпал в кусты. Помню, как он стоял перед Янукевичем, протягивая ему минный ящик. Тот зарядил мину взрывателем и осторожно опустил в землю. Геня тщательно замаскировал ямку…

Потом, закинув карабин на плечи, Геня, веселый, оживленный, ходил по дороге, выполняя распоряжения Янукевича.

Он пробежал мимо меня к железнодорожному полотну, где работал Евгений, задержался на секунду, спросил:

— Ты не озяб, папа? Смотри не простудись…

На полотне, под рельсовым стыком, уже была вырыта ямка, и в нее уложены две противотанковые гранаты. Геня добавил свою, третью.

— Пусть и от меня фашисты получат подарок!..

Под шпалу, рядом с гранатами, легли толовые шашки. Евгений замаскировал полотно, подровнял и отделал насыпь «под елочку».

Мина на полотне была готова. Оставалось только выдернуть шпильку предохранителя. Это должен был сделать один из минеров, когда все отойдут в степь. Евгений поспешил на профилированную дорогу.

Я спокойно ждал, когда работа на дороге будет закончена.

Пока все шло так, как было задумано.

Шоссе решили не минировать — оно было так разбито, что фашисты им не пользовались.

«Закончим минирование дороги и отправимся в горы, домой», — думал я.

И вдруг со стороны Георгие-Афипской возник еле слышный в ночи звук. Он становился все громче. Быть может, самолет вылетел на ночную бомбежку?..