Войо Терич - Семь бойцов

— Я всегда был против воровства и грабежей, но сейчас — это совсем другое дело, — возразил Судейский.

— Не читай проповедей, — заметил Минер. — Ну что ж, давайте попробуем. Только это не так просто. Пастух увидит, устроят погоню.

— Будем защищаться, — храбрился Судейский.

— А сможем ли мы уйти от них, вот такие тощие? — вмешался я, но волчий голод заглушал и во мне голос разума. Все понимали опасность задуманной операции, но противостоять соблазну не было сил. Только Адела молчала.

Мы вышли на опушку леса. Невдалеке на лугу паслось стадо овец. Чабан стоял в стороне, у ног его лежала сторожевая собака. Картина была идиллической. Судейский прошептал:

— Опасности нет.

— Нужно немного подождать, — заметил Минер.

Мы осторожно подкрадывались к стаду. «Эта операция — не в духе Минера, — подумал я. — И как только он решился на это?»

Судейский подполз к самой опушке и бросился на ягненка, как волк на добычу. Перепуганные овцы шарахнулись в сторону. Собака залилась громким лаем. Чабан поднял крик. И поскольку совсем рядом находились загоны, то очень скоро появились вооруженные люди. Мы без труда отразили толпу крестьян.

«Мы не разбойники и не грабители, — успокаивал я себя. — Нас вынудили так жить…»

Ягненка мы зарезали, мясо разделили и ночью испекли на костре. Мы настолько изголодались, что съели ягнятину почти сырую. В лесу то здесь, то там раздавались выстрелы. Крестьяне, видимо, решили выследить нас.

На рассвете мы были уже километрах в трех от реки, за которой лежала «свободная территория». Но на одной из опушек напоролись на засаду. Первые пули попали в Судейского. Раненного в обе ноги и грудь, мы подобрали ого и отошли в сосняк. Сознания он не потерял.

— Оставьте мне пистолет, — попросил он. — Оставите, а?

— Разумеется, — ответил Минер. — Но тебя мы не бросим.

— Не теряйте из-за меня время, — возразил Судейский.

Стреляли со стороны скалы, однако никто оттуда не появлялся: они не знали, сколько нас. Адела перевязала Судейского, разорвав его рубаху, однако остановить кровь не удалось. Лицо Судейского побледнело. Глаза померкли.

— Он умрет, — отозвал меня в сторону Минер. — Ты потом возьми пистолет.

Минер и Адела ушли вперед. Судейский истекал кровью. Вскоре он умер. Вынув у него из ладони пистолет, я стал догонять товарищей. Они шли осторожно, то и дело оглядываясь. Минер — впереди, Адела — следом. Когда у меня под ногой хрустнул сучок, Минер моментально повернул винтовку в мою сторону.

— Здесь начинаются дубовые леса. Вот в таком же мы встретились с тобой, — сказал я ему.

Он молча кивнул. Я пропустил Аделу вперед, заглянув ей в глаза. Наверное, мой взгляд был настолько красноречив, что она опустила глаза и покраснела. Когда мы присели отдохнуть, Минер довольно грубо сказал мне:

— Не пялься на нее.

Мне стало стыдно от его слов. И тем не менее я не мог отказаться от этой радости — любоваться Аделой. Кто знает, может, и меня завтра скосит очередная пуля?

На следующем привале Адела как бы невзначай сказала:

— Ты очень похудел и лицо у тебя усталое.

Впервые она так просто говорила со мной.

XXXII

Длинный стальной канат тянулся через Тару. Тонкая проволока удерживала подвижной обруч на нем. Его можно было подтягивать к каждому берегу. Я переправился первым и только успел отвязаться, как на левом берегу, там, где остались Минер и Адела, появились бандиты. Завязалась перестрелка.

Я оказался в более выгодном положении, чем Минер. Укрывшись за большим камнем, я начал целиться. Трое бандитов, подобравшиеся было к переправе, поспешно отступили. Но они тоже засекли меня. Пули змеями шипели вокруг. Бандиты наседали. Минер махнул мне рукой и вместе с Аделой скрылся куда-то влево, в лес.

Что означал жест Минера? Там еще слышались выстрелы. Над моей головой тоже просвистела пуля. Но вскоре стрельба прекратилась. Я осмотрелся. Кругом шумел лес. Пахло прелыми листьями и дубовой корой. Тишину леса нарушали лишь голоса птиц.

Я поспешил к месту нашей переправы. Минер, конечно, станет переходить реку только здесь, если он уже этого не сделал. В ином месте переправиться невозможно. А до другого брода, по моим предположениям, было шесть часов ходу для отдохнувшего человека, а для Минера с Аделой — все двенадцать.

Я спрятался у переправы и начал всматриваться в противоположный берег. Облака рассеялись, из-за горы показалась луна, озаряя окрестности призрачным светом. В лунном сиянии серебрилась река. Деревья подступали к самой воде. Стальной канат, натянутый между двумя берегами, поблескивал, отражаясь в волнах.

Прошло часа два, а я все вглядывался в противоположный берег. Казалось, уже нечего было надеяться увидеть своих товарищей, но вдруг я различил на опушке леса на той стороне две тени. Одна из них остановилась и подняла руки вверх! Или мне это просто показалось? Вот линия стального каната словно бы оборвалась посередине. Кто-то тянул обруч. Темная фигура двигалась легко и быстро. Я подполз совсем близко. А вдруг это бандиты?

— Руки вверх! — крикнул я, когда человек ступил на этот берег.

Однако вместо ответа раздался выстрел и послышался женский возглас. Это была Адела. Винтовка висела у нее на шее. Девушка выстрелила, не снимая ее. Это Минер научил нас так стрелять.

— Адела, — произнес я, — ты чуть не убила меня.

— Это ты?

Она глотнула воздух. Понимает ли она, как я ждал ее и как хочу, чтоб она бросилась мне на шею? Судя по всему, у нее было иное настроение.

Адела освободилась от веревок.

— Порядок! — крикнул я, повернувшись к тому берегу.

— Эй? — вопросительно откликнулся Минер.

— Наши здесь! — прокричал я, понимая, что в данной ситуации нужно именно так поступить. Я снова был солдатом.

— Здесь батальон из третьей! — заорал я изо всех сил.

— Здесь пролетарская, — ответил Минер. — Все в порядке.

Наши голоса в ночи перекрывали шум воды. Однако никто ни в лесу вдоль обоих берегов, ни на горных лугах, вверху, куда нам предстояло идти, ни внизу, у самой воды, не отозвался на наш крик — ни возгласа, ни выстрела. Минер командовал несуществующим отделением, а мы вдвоем с Аделой изображали батальон. Минер привязался к обручу и переправился. Мне казалось, он готов был нас обнять, однако сдержался.

— Пошли, — проговорил он, — теперь-то мы доберемся до наших.

Адела отвернулась. Плечи ее вздрагивали. Она с трудом сдерживала рыдания.

— Скверное это место, — сказал Минер, глядя на воду.

— Бывало похуже, — заметил я.

— Скверно и то, что мы переправились, но не стоит оплакивать прошлое, — продолжал он.

— Прости, — тихо произнесла Адела.

— Два года назад здесь был наш штаб, Минер. Вот тут, прямо над головой. В хибаре на самом откосе. Она потом сгорела, — вспоминал я.