Александр Шашков - Гроза зреет в тишине

— Вон... он! — показав воспаленными глазами на обгорелый пень, прошептал мальчик.

— Кто — он?

— Горбун. Тот, что стрелял...

— Тьфу ты! Ну и выдумал! Ведь это же пень! — воскликнул, смеясь, Бондаренко. — Обыкновенный обгорелый пень! Не веришь? Смотри!

Он схватил еловую шишку и ловко швырнул ею в пень.

— Видал?

Мальчик слабо улыбнулся, но, посмотрев на Кремнева, снова прижался к Бондаренко и прошептал:

— А он — кто?

— Он? Мой командир. Он и нашел тебя под снегом. Если бы не он, ты бы и замерз тут. Ну, а теперь — пей, а то остынет. Пей. Не бойся, больше никого не бойся.

— А вы — кто?

— Мы? Ну... советские. Ре-гу-ляр-ни-ки! Слыхал про таких?

Мальчик радостно закивал головой, быстро, большими глотками выпил из кружки горячую смесь, которую ему приготовил Бондаренко, и мгновенно уснул.

Бондаренко долго смотрел на мальчугана, чутко прислушивался к его дыханию, к стуку сердца, потом тихо шепнул:

— Товарищ капитан, подайте мне лыжи да забросьте за плечи вещмешок и автомат. Пойдем.

— А ты не замерзнешь без ватника?

— Ну, что вы! С такой ношей?

Они миновали горку с редкими стройными елями на вершине и очутились на широкой лесной дороге. На свежем снегу виднелись глубокие человеческие следы, которые вскоре затерялись в мелком и густом ельнике.

— Кто-то тут был, и совсем недавно, — внимательно посмотрев на следы, заметил Бондаренко. — Притом не один. Взгляните вон туда...

— Стой! Ни с места! — в тот же момент резанул тишину раскатистый властный голос, и из-за ели, на дорогу, высыпало человек десять в белых маскхалатах,

Кремнев схватился за автомат и тут же опустил его. На дороге, в нескольких шагах от него, стоял... Микола Скакун!

— Привет р-регулярникам! — подняв над головой автомат, весело крикнул партизанский разведчик и, повернувшись к своим товарищам, объявил: — Спокойно, это наши!

Партизаны окружили разведчиков, Скакун, посмотрев на Бондаренко, который все еще держал на руках завернутого в ватник мальчика, тихо спросил у Кремнева:

— Раненый? Кто?

— Нет. Мальчишку нашли, — шепотом ответил Кремнев. — Вон за той горой, на поляне. Уже едва-едва дышал. Посмотри, может узнаешь. Ты же местный.

Скакун недоверчиво посмотрел на Кремнева, подошел к Бондаренко. Осторожно отогнул воротник ватника и сразу же испуганно отступил назад.

— Братцы! — сказал чужим, вдруг охрипшим голосом. — Витька из Лозового! Сын нашего командира бригады!

Накануне войны, последние четыре года, Кремнев наведывался в Лозовое каждое лето, жил тут по нескольку недель подряд и знал, кажется, всех жителей деревни, даже детей. И потому особенно удивился, услышав, что мальчик, которого держал на руках Бондаренко, из Лозового.

— Послушай, Скакун, а ты не ошибаешься? — спросил он у партизана, когда они снова двинулись к озеру.

— В чем? — не понял Микола.

— Ну, вот насчет этого мальчонки? Я Лозовое знаю хорошо, а его что-то не помню.

— А ты и не мог его помнить. Мирон Дубрович, а по-деревенски. — Голубок, до войны жил с семьей в соседнем районе, работал там директором МТС. В Лозовое они приехали осенью сорок первого. Вскоре Мирон ушел в лес, собрал отряд из окруженцев. А через год отряд его перерос в бригаду. Вот сейчас увидишь, какое у нас теперь войско! — не без гордости заключил Скакун и свернул с дороги на узкую, едва приметную тропку.

Перешли скованное морозом болото, поднялись на берег, заросший кустами орешника, крушины и дикой яблони.

— Вот мы и дома, — остановившись на полянке, улыбнулся Скакун. — Не верите? То-то! Ждите тут, я сейчас вернусь!

Микола нырнул за молодую приземистую ель и мгновенно исчез. С удивлением поглядев ему вслед, Кремнев присел на высокий пень и с интересом огляделся по сторонам. Его удивляла царившая тут тишина. И еще удивляло полное отсутствие того, что обычно называется лагерем. Нигде не было видно ни землянок, ни даже самых примитивных шалашей, где бы люди могли укрыться от холода и непогоды.

«Если бригада и ее штаб здесь, то умению и смекалке партизанских саперов можно только позавидовать!» — подумал Кремнев и в этот же момент увидел рослого чернобородого человека, неслышно появившегося из-за той же ели, за которой несколько минут назад исчез Микола Скакун. Человек был без шапки, в одной гимнастерке, на которой поблескивал орден Трудового Красного Знамени.

Человек приостановился, тревожно обвел глазами людей, будто кого-то выбирая среди них, потом быстро, спотыкаясь, пошел к Бондаренко. Тяжелый трофейный пистолет сползал ему на живот, он нервно отодвигал его правой рукой, а левой старался и не мог отыскать пуговицы на воротнике гимнастерки.

Поняв, кто перед ним, Бондаренко сделал шаг вперед и торопливо шепнул:

— Не волнуйтесь, он спит.

Этот шепот, видимо, и разбудил мальчика. Он встрепенулся, поднял голову, какое-то мгновение напряженно смотрел на бородатого человека, потом рванулся к нему, протянул руки и дико, как там, у костра, закричал:

— Тата! Т-та-точ-ка!!! Убили!.. Мамку нашу убили!!! Горбу-ун!.. Какое-то время человек стоял, втянув голову в плечи, потом схватил мальчика на руки, повернулся и, спотыкаясь, медленно пошел в землянку. А чистую, звонкую утреннюю тишину сотрясал пронзительный надрывный детский крик:

— Таточка! Убили... Мамку нашу убили!.. Гор-бу-ун!..

Вскоре поляна опустела. Партизаны ушли в землянки. Кремнев и Бондаренко растерянно переглянулись.

— Что будем делать? — спросил Бондаренко.

— Пойдем назад, — пожав плечами, ответил Кремнев. — Тому, к кому мы шли, сейчас не до нас.

— Но... он же унес мой ватник, — растерянно усмехнулся Бондаренко. — Не идти же так!

— Вот, одевай, — подбежал Скакун с ватником в руках. — А у нас там!.. Дайте, хлопцы, закурить.

Дрожащими пальцами выбив кресалом огонь, он сел на пень и начал жадно, большими затяжками глотать едкий табачный дым.

— Как это произошло? — тревожно спросил Кремнев.

— Бургомистр Ползунович убил жену Мирона. С ним и Цапок был. Ворвались ночью в Лозовое, в колодцы детей побросали, женщин порезали... Кричит Витька, припадок у него. А на командира глядеть страшно. Доктор там сейчас...

Все трое молчали. Наконец Кремнев спросил:

— Как думаешь, Микола, нам лучше вернуться?

— Конечно... А может, переночуете у меня в землянке? Завтра и поговорите с ним. Вам же комбриг нужен?

— Такой разговор и завтра начинать будет неловко, — медленно произнес Кремнев. — Уж как-нибудь потом...

— Стой. Ты это не про Валю? — поднял голову Скакун. — Если про нее, то будь спокоен. Я командиру все доложил, и он согласен. Говорит, раз так у них получилось, пускай остается.

Кремнев, чувствуя, что краснеет, отвернулся, будто выбирая место, куда бы бросить окурок. И вдруг что-то остро кольнуло его в сердце...