Виктор Васильев - Зарубки на сердце

– Откуда вы знаете столько песен?

– А ты приходи к нам. У нас есть граммофон с огромной трубой и куча пластинок. И я их хозяин: сам завожу, сам пластинки меняю, – расхвастался я.

– Обязательно приду. Спасибо за приглашение, – заверил Эрик.

Когда мы уходили домой, нам еще надавали пирожков и ватрушек. Очень гостеприимные финны. На улице было уже темно. Скоро глаза приспособились и дорогу различали. Бабушка после бражки была веселенькая, вполголоса напевала задорную песенку: «Эх, загулял, загулял, загулял парень молодой-молодой! В красной рубашоночке, хорошенький такой!» И сама бабушка тогда казалась мне такой же молодой и красивой.

В ноябре выпал снег, пришли морозы. По свежему снегу хорошо лепить снеговика и в снежки играть. Кто-то из мальчишек предложил разделиться на красных и белых, чтобы воевать снежками. Идея всем понравилась, только белым быть никто не хотел.

Тогда разделились на красных и желтых. Но и желтыми быть не хотели – все стремились быть красными. Едва-едва уговорили Эрика возглавить команду желтых, куда вошли еще три русских мальчика. Команду красных возглавил третьеклассник Егорка. В нее вошли Колька, я и еще один финский мальчик из второго класса.

Договорились, что кому в голову попадет снежок, того считать убитым, и он обязан выйти из боя. Попадания в другие части тела не считаются. Снежки кидать издали, в нейтральную зону не заходить. Снежки лучше приготовить заранее – штук по десять каждому.

Перед началом боя командиры объяснили своим бойцам, как им действовать. Красный Егорка велел каждому из нас обстреливать одного, назначенного ему противника. А желтый Эрик, видимо, приказал своим стрелять залпом в кого-то одного, потом – в другого. Потому что как начался бой, в красного Егорку полетели сразу четыре снежка. От залпа увернуться трудно – один снежок попал ему в голову, и он покинул поле боя. Потом поочередно желтые выбили меня, Кольку и красного финна. У противника был убит только один боец. Убедительная победа желтых, хотя по общему возрасту они были младше красных.

Бой длился десять минут. Сделали перерыв. Мы с Эриком сели на холодное бревно. Он достал из сумки две булочки с маком, одну дал мне.

– Сколько стоит такая булочка? – спросил я.

– Не знаю. Это бабушка Акка пекла.

– Моя бабушка Фима говорила, что до революции такие булочки стоили полкопейки.

– Тише ты! – прошептал испуганно Эрик и огляделся вокруг. – Нельзя хорошо говорить о тех временах. Так и в тюрьму загреметь недолго.

Его испуганный шепот крепко засел в моей памяти, послужил хорошим уроком.

Отдохнули, запаслись новыми снежками. И бой повторился. Теперь и красные применили залповую тактику боя. И победили со счетом 3:1. В третьей схватке была ничья – 2:2, а в четвертой опять победили красные.

Ух, как устали все! Собрались в одну общую кучку, шутили, смеялись. А потом спели хором песню «И от тайги до британских морей Красная армия всех сильней!..»

Хорошо провели время на свежем воздухе! Все остались довольны.

К декабрю мороз обозлился. Стекла на окне покрылись сказочными узорами. Мы с Тоней почти не выходили на улицу. Валенок детских у нас не было, а в ботах, даже с двумя шерстяными носками, быстро замерзнешь. Новости узнавали только из разговоров взрослых.Тетя Нюра была в магазине – за мукой ходила. Пришла взволнованная:

– Настя, война началась!

– Какая еще война?! Что ты мелешь?!

– Правда-правда. В магазине бабы судачат. Говорят, война с финнами. Ну, как это? С белыми финнами. Некоторым мужикам повестки пришли – на войну собираться.

– Надо радио включить, – сказала мама и пошла в комнату.

– Мама, оно не работает. Наверно, сломалось радио, – крикнул я вдогонку.

Мама вернулась:

– Это ты сломал? Крутил-крутил – и докрутился?

– Почему я? Чуть что, так сразу я, да?

– А кто же еще?! Вот приедет отец, я все расскажу. Пусть разбирается.

– Ладно, не заводись. Что ты пристала к ребенку? – заступилась за меня тетя Нюра.

И это было справедливо, хоть она и не знала, в чем дело. Потому что радио сломал Колька. Мы слушали с ним какой-то рассказ про буденовцев. Он хотел сделать погромче – так сильно крутанул регулятор, что там хрустнуло, и радио замолчало. Но не мог же я съябедничать про Кольку!

Все помолчали. И Колька молчал. Потом тетя Нюра сказала раздумчиво:

– Может быть, и наших мужиков пошлют воевать…

– Вроде бы не должны. Все-таки военизированная пожарная команда, – возразила мама.

На другой день приехали папа и дядя Ваня. Они подтвердили, что да, война идет. Война с белофиннами. В тридцати километрах от Ленинграда грохочут пушки, солдаты сходятся врукопашную.

– Нас с Иваном не возьмут, можете не волноваться, – сказал папа. – И вообще, через пару недель все закончится. Перебьют этих финнов наши танки и пушки.

– А кто же начал войну? Неужто финны полезли? – спросила мама.

– По радио говорят, что белофинны первыми обстреляли нашу границу и наши были вынуждены объявить им войну, – уклончиво ответил папа. – Подойди-ка сюда, сынок, – позвал он меня.

Холодок подступил к моему сердцу. Подумал, что мама нажаловалась про радио. Я подошел. Папа взял меня за плечо, притянул к себе и тихо сказал:

– Ты, говорят, с финским мальчиком дружишь?

– А что, нельзя, да? – надулся я. – Он хороший, во второй класс ходит. Он будку сам сделал!

– Я верю, сынок. Но пока идет война с белофиннами, лучше с ним не дружить, не встречаться.

– Но он же не белый! Когда в снежки играли, так он за красных выступал, – соврал я немножко.

– Все равно не надо встречаться. От греха подальше. Ты понял меня, сынок?

Я не понял, что папа грехом называет. Хотел молча уйти. Но он крепче сжал мне плечо и строго-строго сказал:

– Нет, постой. Ты понял меня, я тебя спрашиваю?

– Понял, – тихо ответил я.

Папа меня отпустил. Конечно, я был огорчен папиным указанием. Ведь я собирался зайти к Эрику и посмотреть его маленького щенка. А к себе я его пригласил слушать пластинки. Теперь же придется мне сказать ему: «Не приходи». А почему? Как я ему объясню это? Ведь не могу же я сказать, что папа запретил мне с ним дружить?! В общем, как-то нехорошо получается…

Прошло три дня. Радио наше никто не чинил, оно молчало. Зато сарафанное радио, как папа его называл, исправно работало. К нам пришла мамина подруга – тетя Оля со странной фамилией Подкругляк. Жила она в местечке Кезево, в километре от нашего дома. И только переступила порог нашей кухни, запричитала:

– Ой, что деется! Что деется! Мороз лютует, а бабы в магазин бегут, соль и спички скупают. Я тоже запаслась маленько. Бабы говорят, что ихний генерал самый главный раньше царю служил, а теперь не хочет сдаваться. На белом коне сидит, саблей машет и кричит: «Всех русских солдат зарежем!» Вот страсти какие!