Даниил Альшиц - Секрет политшинели

Но вот и Андрей! Я увидел его, когда он сполз в кювет невдалеке от меня.

– Ну что, Саня, натерпелся страху один-то? – спросил он.

– Да нет, с чего бы. Тихо. Светло. Солнышко светит.

– Собирайся, пошли.

– Куда?

– Назад пойдем. В Стрельну не пройти. По крайней мере, днем… Гитлеровцев пока не больше батальона. Артиллерии нет совсем. Танков тоже. Значит, будут наращивать силы. Надо срочно передать эти данные командованию. Если из нас ты один уцелеешь, все так и передай, как я тебе сказал. Понял?

– Понял. Только я уверен, что вы, Андрей…

– Ладно. Без антимоний. Война есть война… Вперед!

И мы пошли назад.

Шли опять по кювету, низко пригнувшись. Шведов впереди, я за ним. Перед изгибом дороги, за которым терялась видимость, Андрей лег на дно кювета и знаком приказал лечь мне. До поворота мы ползли по-пластунски. Осторожность Андрея на этот раз показалась мне излишней. Мы ведь недавно спокойно прошли по этой самой дороге.

За изгибом дороги ничего не обнаружилось. Ни живой души. Тихо. Если, конечно, не считать далеких залпов и мирного жужжания всякой живности. Все так же привычно, по-дачному пахло нагретым железом рельсов. А вот впереди и наш старый знакомый – последний трамвайный поезд, который мы миновали, когда двигались к Стрельне. Я поравнялся с Андреем и уже хотел было приподняться, как вдруг он с силой притянул меня за шею, точно петуха, к земле. Я глянул вперед и замер.

С передней площадки трамвая сходил человек. Он сходил обыкновенно и спокойно, как только что приехавший на свою остановку пассажир. Чуть задержался на верхней подножке, будто дожидаясь, пока вагон окончательно остановится, и легко соскочил с нижней подножки на землю. На нем не было головного убора, не видно было и оружия… Я не сразу понял, что это немец. Немец! Сапоги с короткими голенищами раструбом. Мундир темно-зеленого цвета… Немец повернулся лицом к вагону, расстегнул прореху и стал мочиться. Я еще не успел сообразить, что же надо делать, как Шведов выстрелил. Немец рухнул вниз.

– За мной! – крикнул Андрей. – Ползком и перебежками! Вон к тем бугоркам!

Он выскочил из кювета и, пригнувшись, побежал через поле в сторону залива. Я побежал за ним. Мы неслись вдоль какой-то канавы или ручейка. Впереди, на пересечении ее с другой канавой, образовались два довольно высоких бугра. Они находились как раз напротив трамвая, метрах в двухстах от него.

Раздались выстрелы. Возле меня просвистела пуля. Вторая чуть не клюнула меня в затылок, просвистела возле самого уха.

– Ложись! – крикнул Шведов и опрокинулся в канаву. Я тоже плюхнулся вниз, взмахнув руками, точно меня подстрелили. Андрей быстро пополз вверх по мокрому дну.

– Скорее, Саня, за те бугры. Позиция что надо!

За буграми мы осторожно осмотрелись. Враг перестал стрелять. Возможно, потерял нас из виду. Немца, упавшего возле трамвая, видно не было. То ли сам вполз обратно в вагон, где оставалось его оружие и снаряжение, то ли ему помогли, то ли он свалился в кювет. Сколько их там, в трамвае? Еще один или больше? Все четыре двери в обоих вагонах были открыты. Все стекла целы.

Я заметил что-то вроде тряпки, свисавшей с крыши первого вагона, над передней площадкой.

– Смотрите, Андрей, на крыше трамвая фрицевская шинель.

Вон пола свешивается.

– Точно, Саня! Ты, оказывается, глазастый! Так оно и есть, как я думал. Он это, подлец!

– Кто он?

– Наблюдатель. Телефонист его, наверно, в вагоне сидел, сведения передавал. А он на крыше располагался. Шинельку расстелил, чтоб помягче было лежать.

– Андрей, это он убил женщин?

– Кто ж еще!

По мнению Шведова, наблюдатель видел нас, когда мы прошли по кювету буквально возле него. Затаившись, он пропустил нас мимо себя к Стрельне, в сторону вышедших на дорогу гитлеровцев. А не стрелял он нам в спину, хотя ему ничего не стоило нас уложить, чтобы не обнаружить себя. За нами могли идти другие бойцы. Для него важнее всего было сохранить свой наблюдательный пункт. С крыши трамвая он видел в бинокль далеко кругом. Другой точки, поднятой так высоко над этой ровной местностью, не было.

И Андрей, и я хорошо помнили, что, когда мы возвращались, никого не видели на крыше трамвая. Шведов предположил, что наблюдатель в это время спустился в вагон. То ли к телефону, то ли перекусить. Фриц, которого Андрей убил или ранил, был, по его мнению, телефонист. Распарившись в перегретом солнцем вагоне, он «рассупонился» и вышел «до ветру».

– Крепко мы с тобой, Саня, оплошали, когда туда шли. Тогда и надо было этих фашистов уничтожить. А еще лучше живьем взять. Все разговорчики! Послал же бог болтуна в попутчики, – ворчал Шведов. – Да и я тоже хорош! Как свинья под дубом – под ноги смотрю, а чтобы наверх поднять рыло, так этого нет. Знал ведь, что наблюдатель этот где-то неподалеку находится. Все хоронились от него, вместо того, чтобы его разыскать и обезвредить. Вот что значит оборонительная тактика!

– Что ж теперь поделаешь!

– Что? Исправлять надо свою промашку. Хорошо бы живьем захватить фашиста. А на худой конец – уничтожим его. Готовься, Саня.

– В принципе я готов.

– В принципе! Ты штык примкни. Ранец сними. Патронов в карманы побольше переложи. Проверь затвор. Индивидуальный пакет с собой?

Я закопошился, сидя на корточках. Андрей непрерывно вел наблюдение.

– Побыстрее шевелись, – торопил он меня. – Фашист небось по телефону подмогу вызвал. Чтобы нас помогли прикончить и раненого забрали.

– Готов я.

– Тогда слушай. Если фриц в вагоне, позиция у него невыгодная: чтоб выстрелить, ему надо либо на площадку выползать, либо разбивать окно и стрелять из окна. И то, и другое несподручно. Если он в кювете сидит перед вагоном, стрелять ему будет удобно. Правда, стрелок он вроде неважный… Мы с тобой с двух сторон на него пойдем, перебежками и ползком. Учти, если фриц в кювете, только сверху на него нападай. Упаси бог с боку от него в кювет влезть – легко уложит, и целиться ему не придется. Хорошо бы захватить фашиста живьем.

– «Ура» кричать, чтобы напугать немца?

– Кричи… Чтобы себя подбодрить… Теперь так, Саня. Расползаемся по канаве в разные стороны, метров на пятнадцать отсюда. И по моему сигналу вперед.

Я двинулся было ползком по канаве. Но Андрей схватил меня за ногу.

– Отставить, Саня. Отставить! Глянь под первый вагон.

Я осторожно выглянул. Между колесами первого вагона шевелились черные тени… Нет, какие там тени – ноги! Не меньше четырех пар сапог топталось на шоссе за трамваем.

– Четыре или пять фрицев прибежали, – сказал Андрей. – Остаемся здесь в обороне… А ну, по фашистским ногам! Дистанция двести метров. Прицел – четыре! Приготовься!

Я положил винтовку в небольшую выемку в бугре, поднял рамку, поставил прицел и стал наводить мушку на самую левую из видневшихся ног.