Даниил Альшиц - Секрет политшинели

Из-за поворота траншеи вышел командир в белом когда-то полушубке, с автоматом на груди. Он приблизился ко мне и остановился, подняв руку к цигейковой шапке. Из-под нахмуренных бровей на меня смотрели серые, неприветливые глаза. В этом хмуром взгляде читалось откровенное раздражение моим неожиданным появлением.

– Командир роты капитан Федотов. Прибыл по вашему приказанию, товарищ подполковник.

– Здравствуйте, капитан, – сказал я, стараясь придать своему голосу как можно менее официальное звучание. – Вот мои документы, – я протянул удостоверение и командировку.

Командир роты внимательно рассмотрел мои бумаги, вернул их мне и после этого так же хмуро продолжил рапорт.

– Вверенная мне рота занимает оборону на отбитом у противника участке фронта протяженностью в один километр. Списочный состав роты после докомплектования перед началом боев – 157 человек. Выбыло в медсанбат по ранению 46 человек. Из них: офицеров – 2, младших командиров – 5. В строю находится 111 человек.

«Интересно», – отметил я про себя. Однако решил пока ничего не уточнять.

– Благодарю вас, товарищ капитан. Вольно, – я снова опустился на ящик. – Присаживайтесь.

В этот момент раздался смешок. Боец, стоявший в охранении справа от нас, выразительно покачал головой. Командир роты тотчас обернулся.

– Боец Манойло, – сказал он, не повышая голос, – доложите командиру взвода, что получили от меня наряд вне очереди.

– Есть доложить наряд вне очереди! – ответил Манойло. Он резким движением нахлобучил на лоб сбитую на затылок шапку и уставился в амбразуру.

Реакция командира роты на смешок солдата в других условиях показалась бы мне просто излишним педантизмом. В данном же случае это выглядело иначе. Командир роты, у которого рыльце в пушку, слишком ретиво вступался за честь приехавшего его проверять представителя штаба армии. Это было похоже на подхалимство, маскируемое суровостью.

– Зачем же так строго, товарищ капитан? – сказал я негромко, чтобы боец меня не услышал. – Ну, усмехнулся солдат по поводу того, что тыловая крыса боится стоять во весь рост. Что же тут такого… Между прочим, я в самом деле не очень-то на ваш бруствер рассчитываю. Если прилетит пулеметная очередь – лучше на его уровне грудь и голову не держать, – с этими словами я все же поднялся со своего сидения. Федотов слушал меня, не перебивая, но взгляд его стал еще более колючим.

– Боец наказан правильно, – сказал он. – Смеяться здесь нечего, и он это знает.

Сердитый тон Федотова, хотя и был, по моему убеждению, напускным, все же начал меня раздражать.

– Товарищ капитан, – произнес я твердо, – мне неприятно, что из-за меня, да еще из-за такого пустяка, боец наказан. Прошу вас отменить наказание.

– Боец наказан не из-за вас, товарищ подполковник, – ответил Федотов. – И вашу просьбу я удовлетворить не могу.

Тут меня взорвало.

– В таком случае я приказываю вам как вышестоящий начальник отменить наряд вне очереди!

– Есть отменить наряд, – Федотов вскинул руку к виску. – Боец Манойло, наряд вне очереди отменяю.

Не опуская руки, Федотов с явной иронией в голосе спросил:

– Какие еще будут распоряжения?

– Доложите обстановку.

Капитан докладывал кратко, даже сухо, но весьма толково. Он сообщил, что рота находится в состоянии активной обороны. Наблюдение за огневыми точками противника ведется круглосуточно. Стрелки и пулеметчики роты держат вражеские позиции, расположенные в четырехстах метрах, под постоянным огневым воздействием. В боевых порядках роты находятся наблюдатели полковой артиллерии, которая помогает сдерживать контратаки противника… Все это свидетельствовало о хорошо организованных и активных боевых действиях.

– Объясните, товарищ капитан, – спросил я, – с какой стати вы сидите в болоте? В 300 метрах позади вас твердая почва. Линия обороны была бы там намного удобнее и надежнее. Там можно организовать оборону с меньшими потерями.

– Так точно, – ответил Федотов. – Но твердая почва находится и впереди нас. Нам удобнее и надежнее, – Федотов подчеркнул эти слова, – двигаться вперед, а не назад… Назад рота не ступит ни шагу, – решительно заявил он и после паузы добавил, явно сводя со мной счеты: – Если, конечно, не будет приказа от вышестоящего начальства.

– Что ж, похвальная решимость, – процедил я сквозь зубы. – Однако согласитесь, что такой мелкий окоп при таком жидком бруствере – это не дело.

– Бруствер дополнительно укреплен, – сказал Федотов. Возможно, не всякий обратил бы внимание на еле заметное дрожание голоса, каким были сказаны эти слова, на мимолетный отвод глаз куда-то в сторону. Но я был стреляный воробей и умел улавливать момент, когда между сказанным и подуманным образуется зазор.

«Что-то здесь не так, – подумал я. – А вот что именно? Видимо, просто врет. Чем здесь можно укрепить бруствер? Ни песка, ни леса нет поблизости».

Уводить разговор в сторону от цели моей инспекции больше не было смысла. Пора было без обиняков поставить Федотову прямые вопросы.

– Проводите меня в вашу землянку, – сказал я.

Федотов, не ответив, повернулся и двинулся по траншее. За ее изломом начинался неглубокий ход сообщения, который вел в тыл, к твердой земле, где находилось несколько замеченных мною раньше землянок. Мы спустились в одну из них. В землянке на столе, покрытом плащ-палаткой, стоял фонарь «летучая мышь». У входа сидел телефонист. Перед ним на табуретке стоял зеленый ящик полевого телефона. Койка командира роты была так же, как и стол, покрыта плащ-палаткой.

При нашем появлении телефонист вскочил и доложил, что за время отсутствия командира роты его никто не вызывал.

Я сел и предложил сесть Федотову.

– Отошлите связиста, – сказал я, – и прикажите прислать сюда политрука роты.

– Переселись, Луньков, – сказал Федотов тихим, не то уставшим, не то безразличным голосом.

Боец вышел, унося под мышкой свой зеленый ящик.

– Политрук прибыть не может, товарищ подполковник. Он находится на посту в боевом охранении.

– Так подмените его. Тем более что в боевом охранении политруку находиться не полагается.

– Ни подменить, ни вызвать его я не смогу, – в голосе Федотова зазвучали упрямые нотки. Я подумал, что он не хочет, чтобы политрук присутствовал при нашей беседе. «Уж не намерен ли он чем-нибудь «купить» меня? – мелькнула вдруг мысль. – Ну, что ж, посмотрим».

– Попрошу вас, товарищ капитан, ответить на мои вопросы, – я вынул из полевой сумки блокнот и вечное перо. – Возможно, вам придется иметь дело со следователем, тогда вас предупредят об уголовной ответственности за ложные показания. Но если вы будете правдивы с командованием, которое я представляю…