Юрий Лебедев - Уходящие в вечность

Текст сообщения о мнимом трауре за полвека так никому и не удалось отыскать. Потому что его и не было. Это подтвердил крупнейший специалист по военно-морским вопросам Второй мировой войны, немецкий профессор Юрген Ровер. Вот как он ответил на мой вопрос: «Я запросил институт современной истории в Мюнхене относительно газет «Фелькишер беобахтер» и «Шварцес кор». Там имеется полная подборка данных газет за февраль 1945 года, но ни в одном из номеров не удалось найти информацию о гибели «Вильгельма Густлофа». Сообщение о катастрофе впервые прозвучало в шведских газетах, таких как «Дагенс Нюхетер», о чем мне поведал бывший директор шведского государственного архива».

Таким образом, вопрос о мнимом трауре был для меня закрыт. Но после того, как довелось прочитать книгу нобелевского лауреата Гюнтера Грасса «Траектория краба», посвященную гибели «Вильгельма Густлофа», открылась еще одна удивительная страничка во всей этой истории. Оказалось, что траур все же был, но не по кораблю с таким названием, а по человеку, который волею трагических обстоятельств увековечен был после своей смерти в облике этого лайнера. В 1937 году был убит один из нацистских функционеров, которого звали Вильгельм Густлоф. Вот по нему-то Гитлер и устроил роскошные поминки, ознаменовав их трехдневным трауром в Шверине с участием 35 тысяч нацистов.

В советское время, люди, допущенные к этой засекреченной информации, переиначили ее и изложили в той интерпретации, которая должна была еще больше героизировать «атаку века». Сюда же был добавлен миф о личном враге фюрера, которым стал Александр Маринеско, хотя в действительности Гитлер назвал таковым убийцу реального Густлофа еврейского студента Давида Франкфуртера.

Ну а затем рассыпался и последний громкий миф о якобы уничтоженных 3700 немецких подводниках, находившихся на лайнере, который служил им плавбазой. На самом деле в последний рейс на этом корабле вышел батальон курсантов-подводников из 819 человек. Погибло 405 моряков, все их имена выбиты сегодня в алфавитном порядке на двух досках у памятника погибшим немецким подводникам в местечке Мельтенорт у города Киль. Мне довелось там побывать и сфотографировать эти доски.

Военный дневник начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии Франца Гальдера, пожалуй, самый значимый мемуарный документ Второй мировой войны. Немецкий генерал-полковник с 1939 по 1942 год почти ежедневно подводил в нем итоги боевых действий на всех фронтах войны.

Есть в этом дневнике подробные описания того, как брались столицы и крупные города европейских государств. Читая эти материалы, я невольно сравнивал их с тем, как происходил штурм Варшавы в сентябре 1939 года и как наступали немецкие войска на Ленинград ранней осенью 1941 года.

В этих двух историях есть общее. И не только из-за того, что оба города являлись крупными промышленными и культурными центрами. Оказалось, что в обеих военных кампаниях громогласно прозвучали одни и те же фамилии немецких генералов.

Но имеется и существенное различие, а именно военная судьба этих двух городов. В одном случае для немцев все завершилось успешным пленением Варшавы, во втором – немецкий план был скорректирован, а затем и вовсе потерпел неудачу благодаря сопротивлению защитников Ленинграда. Город выстоял.

6 сентября 1939 года Гальдером была сделана первая запись применительно к польской столице: «16.00. Варшава взята… Польское правительство сегодня покидает Варшаву». Здесь Гальдер привел текст дезинформации, переданной по радио. Ее целью было посеять панику среди польского населения. На самом деле передовые части 4-й танковой дивизии еще даже не вышли на ближайшие подступы к польской столице. На следующий день Гальдер развил свою мысль: «Радиоприемники не отбирать». Сделано это было для того, чтобы усилить пропагандистский эффект дезинформации. Многие поляки понимали немецкий язык, особенно в западных областях, соседствующих с Германией.

8 сентября Гальдер записал: «Танковая дивизия прорвалась к Варшаве». Речь шла о соединении генерала Рейнгардта, того самого, который спустя два года под Ленинградом возглавлял 41-й танковый корпус. 4-я танковая дивизия ворвалась в южную часть Варшавы, но затем завязла в уличных боях.

Попытки штурма продолжались и в последующие два дня. 10 сентября у Гальдера в дневнике была зафиксирована мысль, которая через два года пересеклась с событиями под Ленинградом: «Отделение военной политики (ОКВ) от вопросов руководства войсками (ОКХ) никоим образом себя не оправдывает. ОКХ должно точно знать политическую линию и ее возможные колебания. Иначе немыслима никакая ответственность за планомерные действия с нашей стороны. Недопустимо, чтобы политическое руководство дергало нас то туда, то сюда. В этом случае армия потеряет доверие к своему руководству». Под Ленинградом в конце лета 1941 года так и случилось. Командование группы войск «Север» не могло взять в толк, почему Гитлер решил отказаться от штурма города, подвергнув его голодной блокаде. Для фельдмаршала Лееба и подчиненных ему войск единственной целью являлся захват города.

12 сентября немецкое командование отказалось брать Варшаву с ходу и заменило 4-ю танковую дивизию 31-й пехотной дивизией для осады. То же самое произошло в 1941 году под Ленинградом. Рейнгардт со своим 41-м танковым корпусом ушел к Москве, его место занял 50-й армейский корпус пехотного генерала Линдеманна.

15 сентября немцы предложили польским властям в 12-часовой срок сдать город. Применительно к Ленинграду этого не случилось. Политическое руководство нацистской Германии понимало бесполезность переговоров с советскими властями о сдаче Ленинграда. Ни на какой компромисс советское руководство не шло.

В этот же день представитель ставки Гитлера генерал Йодль поинтересовался мнением Гальдера относительно целесообразности штурма Варшавы. Начальник Генерального штаба сухопутных войск отклонил эту мысль и прямо записал в дневнике: «Уморить голодом! Нам некуда торопиться, так как войска, стоящие перед Варшавой, в другом месте не потребуются». Гальдер высказался против штурма Варшавы, поскольку это было связано с излишними потерями. То же самое им было предложено сделать под Ленинградом. Но, в отличие от событий 1939 года, завершившихся по приказанию Гитлера штурмом Варшавы, Гальдеру удалось уговорить своего фюрера отказаться от захвата Ленинграда, предложив в качестве альтернативы блокаду. Было и еще одно отличие: в сентябре 1941 года немецкие войска, изъятые из-под Ленинграда, потребовались под Москвой.