Юрий Лебедев - Уходящие в вечность

Судя по всему, это мог быть либо солдат из 1-й пехотной дивизии, либо десантник из 7-й Критской авиадесантной дивизии. В своей книге «Ленинградский “Блицкриг”» я привожу дневниковые записи фельдмаршала фон Лееба, командующего группой армий «Север». Вот что он пишет 17 ноября: «Относительно плацдарма Выборгская можно предположить, что благодаря подходу двух третей 1-й пехотной дивизии позиции будут удержаны. Есть основание надеяться, что тем самым удастся противостоять даже крупным силам атакующего противника. В то же время запрошено согласие на то, чтобы 7-я авиадесантная дивизия продолжала находиться поблизости в качестве тактического резерва».

Без сомнения, более полную информацию по данному вопросу можно было бы получить, пролистав дела указанных выше немецких дивизий. Скорее всего, они сопровождаются также и фотографиями того периода.

Все приведенные выше примеры наглядно свидетельствуют о важности документов Фрайбургского архива вермахта для российской блокадной историографии. Несомненно, они могли бы стать ценным дополнением материалов и экспонатов, представленных в Музее обороны и блокады Ленинграда.

Представляется важным начать наконец-то планомерное исследование документов Фрайбургского архива вермахта. Заявки на поиск документов применительно к определенным знаковым датам и событиям уже поступают от музейных работников, историков и литераторов, занимающихся проблемами блокады Ленинграда и боев за город.

К примеру, информация о Фрайбургском архиве интересует некоторых историков, разрабатывающих тему воздушных налетов немецкой авиации на корабли в Кронштадте в сентябре 1941 года. Их, в частности, занимают такие вопросы, как кодовое название воздушной операции немцев по уничтожению Краснознаменного Балтийского флота в период с 19 по 23 сентября, а также какие потери понесли немцы от огня корабельной артиллерии осенью 1941 года. Эти данные как раз и можно найти во Фрайбурге.

Отрадно, что мысли, изложенные здесь, находят отклик и у юной молодежи нашего города. Вот что написала ученица одной из петербургских гимназий Катя Лифинцева, ознакомившись со статьей: «Трудно не согласиться с Вами в том, что изучение секретных архивных немецких документов необходимо, чтобы иметь более полное представление о событиях, происходивших в блокадном Ленинграде. На уроках истории нам говорили, что Ленинград по приказу Гитлера должны были стереть с лица земли. Однако, узнав о существовании документов, в которых говорится о планах командования группы армий «Север» по устройству жизни в Ленинграде после его захвата, я поверила, что немецкое командование не планировало разрушать город и уничтожать всех его жителей. Ознакомившись с материалами, представленными в Вашей статье, я осознала, что изучение архивных документов поможет не только разобраться в сложнейших военных ситуациях, но и разрешить проблемы, связанные с судьбами русских солдат и офицеров. Я раньше ничего не слышала о полковнике Старунине. Прочитав отчет о допросе пленного командира 191-й стрелковой дивизии, я не просто открыла для себя новое имя человека, чья судьба была определена военной ситуацией, но еще раз задумалась о том, насколько жизнь каждого воина зависела от политики руководства страны, гражданином которой он являлся. Страшно, когда у человека не остается никакого выбора, потому что и плен, и выход из окружения для Старунина были равносильны смерти. Но вместе с тем я вновь испытала чувство гордости за русского героя, который перед лицом смерти не отказался ни от своих убеждений, ни от Родины. Вновь задумалась над тем, какие уроки необходимо вынести нам, анализируя события этой страшной войны».

Подобные письма радуют, особенно когда их пишут молодые люди. Им еще предстоит постичь историю, свободную от идеологической засоренности.

Насколько реально сегодня посещение Фрайбургского архива историками из Санкт-Петербурга? В принципе никаких проблем, кроме знания немецкого военного языка и наличия денег, для этого не существует. Доступ открыт практически ко всем документам, в отличие от многих наших архивов. Заказ на получение материалов можно сделать заранее по Интернету. Однако хотелось бы сразу подчеркнуть, что немецкий военный язык отличается большим количеством сокращений. Эффективная работа в архиве вермахта может лишь тогда иметь смысл, если историк будет знать военные термины и специфику боевых действий под Ленинградом. Сам доступ к материалам архива бесплатный, платить надо только за ксерокопии документов. То же самое касается карт, схем и фотографий. Учитывая, что командировка во Фрайбург – это вопрос не одного дня, то расходы будут связаны с размещением и питанием. Поблизости от архива имеется доступный по деньгам центр туризма, где можно решить все вопросы. Мне ясно дали понять, что в архиве охотно примут гостей из нашего города, предоставят им нужные документы и будут оказывать всяческое дальнейшее содействие.

«Прошу похоронить меня в русском городе Холм» – такое завещание оставил бывший немецкий солдат.

Имя этого немецкого ветерана войны выпало из памяти. А вот фамилия, звучная и короткая, – Фогт – осталась. Был он высокого роста, худой, с бледным лицом тяжелобольного человека. Так оно, впрочем, и оказалось, но выяснилось в ходе совместной поездки в Холм совершенно неожиданно.

Признаться, до этого я никогда не слышал о населенном пункте с таким простым русским названием. Узнал о нем благодаря этому немцу. Потом уже довелось прочитать многочисленную литературу на немецком языке о страшных боях 1942 года за этот районный центр сегодняшней Новгородской области. Советские войска неоднократно пытались развивать здесь свои наступательные операции, окружая немецкие дивизии. Старинные укрепления, построенные некогда для отражения набегов кочевников, вновь превратились в крепость, в которой роль защитников по парадоксальному стечению обстоятельств была уже уготована немецким оккупантам. Среди них был и Фогт. Видимо, досталось ему там крепко, так как уже в автомобиле он вел себя довольно нервно: жестикулировал, показывая карты и схемы того времени.

С нами был еще один попутчик, немец по имени Михаэль. Фамилию свою он так и не назвал. Потом я задумался: отчего так? Видимо, были у него на то причины. Запомнился он своим великолепным русским языком. Он говорил намного чище сегодняшнего поколения русских, на том изысканном языке, которым изъяснялись персонажи Тургенева, Куприна и других писателей второй половины девятнадцатого века. При встречах с русскими местными жителями во время нашей совместной поездки просил называть его попросту – Мишкой. Передвигался он на костылях, волоча ноги за собой. Скорее всего, имел серьезные проблемы с позвоночником. Не исключено, что он происходил из остзейских немцев, которые проживали в России до революции и в одинаковой степени свободно владели обоими языками. В войну часть из них использовалась в качестве переводчиков в немецких ротах пропаганды при штабах армий. Но он мог быть и разведчиком, и даже палачом из айнзатц-команд, оставивших страшный след своими карательными операциями. Разумеется, это были лишь мои предположения, но до сих пор у меня сохраняется чувство, что Мишка имел веские причины скрывать свое военное прошлое.