Николай Коняев - Непобежденная крепость

Наступала на Руси эпоха бироновщины…

Мы рассказали о казни Петром I Вильяма Монса не только ради того, чтобы прибавить пикантности повествованию. Кружение Монсов вокруг русского престола (вначале – в образе Анхен, а потом – Вильяма) неотторжимо от того недоброго шутовства, до которого Петр I был таким охотником. Оно совершенно в духе его кровавых игрищ и «маскерадов».

Петр I не отдал все-таки Россию на растерзание Монсам. Но оказалось, что и Монсы не так страшны в выстроенной им империи. Следом за ними позлее явились собаки.

Бироны пришли на Русь…

Увы…

Воцарение Анны Иоанновны можно уподобить экзамену петровских реформ, а бироновщину – оценке на этом экзамене.

Как и в любом сравнении, здесь содержится доля условности, но чем пристальнее вглядываемся мы в зловещую фигуру Эрнста Иоганна Бирона, тем очевиднее становится, что его появление в послепетровской России – не случайность, а закономерность. И речь тут идет не только о тенденциях и приоритетах, но и о конкретном переплетении судеб.

Любопытно, что на службу к герцогине Анне Иоанновне Бирона пристроил курляндский канцлер Кейзерлинг, родственник прусского посланника барона Кейзерлинга, ставшего супругом первой любовницы Петра I Анны Монс.

Случайность? Возможно…

Но вот еще один эпизод из биографии всесильного временщика.

За пьяную драку в Кенигсберге 33, в результате которой один человек был убит, 33-летний Бирон попал в тюрьму – и, возможно, там бы и сгинул, но его вытащили оттуда. И кто же? Такое и нарочно не придумаешь, но это был Вильям Монс – брат любовницы Петра I Анны Монс, любовник Екатерины I.

Разумеется, это тоже только совпадение, но трудно отделаться от мысли, что Бирон – это месть Монсов, так и не достигших верховной власти. Никуда не уйти от осознания неоспоримого факта, что Бирона приготовили для России Петр I и Екатерина I…

Некоторые историки пытаются навести глянец и на эпоху Анны Иоанновны, но получается худо, потому что более всего характерна для этого царствования даже и не жестокость, а необыкновенное обилие уродства. Уродливыми были тогда отношения между людьми, характеры, сам быт. Уродливым было абсолютно полное подчинение императрицы Бирону. Как отмечают современники, он управлял Анной Иоанновной всецело и безраздельно, как собственной лошадью.

Привязанность Анны Иоанновны к Бирону была так уродлива, что тяготила самого временщика. Он не стеснялся публично жаловаться, что не имеет от императрицы ни одного мгновения для отдыха. При этом, однако, Бирон тщательно наблюдал, чтобы никто без его ведома не допускался к императрице, и если случалось, что он должен был отлучиться, тогда при государыне неотступно находились его жена и дети. Все разговоры императрицы немедленно доводились до сведения Бирона.

Жутковатую карикатуру придворной жизни дополняли толпы уродцев и карликов.

В допросных пунктах, снятых с Бирона после ареста, сказано, что «он же, будто для забавы Ея Величества, а на самом деле – по своей свирепой склонности, под образом шуток и балагурства такие мерзкие и Богу противныя дела затеял, о которых до сего времени в свете мало слыхано: умалчивая о нечеловеческом поругании, произведенном не токмо над бедными от рождения или каким случаем дальняго ума и разсуждения лишенными, но и над другими людьми, между которыми и честный народ находились, частых между оными заведенных до крови драках и о других оным учиненных мучительствах и безотрадных: мужеска и женска полуобнажениях, иных скаредных между ними его вымыслом произведенных пакостях, уже и то чинить их заставливал и принуждал, что натуре противно и объявлять стыдно и непристойно».

Еще в 1731 году Анна Иоанновна, едва вступив на престол, издала указ, по которому российский трон утверждался за будущим ребенком ее племянницы Анны Леопольдовны, которой в то время было всего 13 лет. Анна Леопольдовна в замужестве за герцогом Брауншвейгским Антоном-Ульрихом родила в 1740 году сына, и двухмесячный младенец Иоанн Антонович, как и обещала Анна Иоанновна, был объявлен императором.

В этом же году, 5 октября, во время обеда Анна Иоанновна упала в обморок с сильною рвотою.

И неожиданная болезнь Анны Иоанновны, и кончина ее так же уродливы и мрачны, как и вся жизнь, как и ее дворец, наполненный учеными скворцами, белыми павами, обезьянами, карликами и великанами, шутами и шутихами. Как и все ее царствование.

16 октября она назначила регентом при младенце-императоре Бирона – и на следующий день, шепнув ему: «Не боись!», померла.

Бирон и не собирался никого бояться. Десять лет он правил Россией из-за спины Анны Иоанновны. Теперь Бирон собирался править страной открыто. Конечно, он догадывался, что не все довольны его назначением, но надеялся, что никто из русских аристократов не осмелится оспорить это назначение.

Однако уже 8 ноября 1740 года принцесса Анна Леопольдовна, опираясь на поддержку враждовавшего с Бироном фельдмаршала Б.К. Миниха, распорядилась арестовать Бирона с семьей и братом.

В сопровождении нескольких гренадеров и адъютанта Манштейна фельдмаршал ночью отправился в летний дворец Бирона. Преображенцы, охранявшие герцога, без спора пропустили заговорщиков.

Когда Манштейн взломал дверь в спальню герцога, тот попытался спрятаться под кровать, но босая нога, которая высовывалась из-под кровати, выдала его. Понукаемый штыками, Бирон был извлечен из своего убежища. Манштейн первым делом заткнул ему ночным колпаком рот, а потом объявил, что его светлость арестована.

Для вразумления гренадеры побили герцога прикладами 34и, связав ему руки, голого потащили мимо верных присяге преображенцев к карете Миниха.

В эту же ночь был арестован брат герцога – генерал Густав Бирон. Густава охраняли измайловцы, но и они по-гвардейски мудро уклонились от исполнения присяги и защищать генерала Бирона не стали.

Переворот, как и все гвардейские перевороты, был осуществлен бескровно, и уже утром Анна Леопольдовна осматривала имущество Биронов и одаривала отважных победителей.

Фрейлине Юлиане Менгден были подарены расшитые золотом кафтаны герцога и его сына. Фрейлина велела сорвать золотые позументы и наделать из них золотой посуды.

Миних получил должность первого министра, а супруг Анны Леопольдовны – звание генералиссимуса.

Сама Анна Леопольдовна удовольствовалась званием регентши.

А Биронов собрали всех вместе и повезли в Шлиссельбургскую крепость.

Бывшего регента везли в отдельной карете под особо строгим конвоем. На козлах и на запятках находились офицеры с заряженными пистолетами, по сторонам кареты ехали кавалеристы с обнаженными палашами. Герцог сидел откинувшись на подушки и надвинув на глаза меховую шапку, чтобы его не узнали. Однако теснившийся на улице народ знал, кого везут, и осыпал пленника злобными насмешками.