Ганс Кирст - Покушение

— Если вы так хотите и если это недалеко, я быстренько сбегаю.

— Пожалуйста, вы меня очень обяжете.

Бросив беглый взгляд через окно, ефрейтор еще раз убедился, что похожий на гроб лимузин застыл в ожидании.

Генерал-полковник Фриц Фромм, командующий армией резерва, имел своих приверженцев, паладинов, доносчиков. Когда после возвращения из ставки фюрера ему доложили о том, что в его отсутствие вводился в действие план «Валькирия», он воспринял это сообщение молча — просто принял его к сведению. С минуту он, будто оцепенев, сидел за письменным столом, а затем начал обстоятельно изучать полученные сведения. Его несколько успокоило сообщение, что генерал Ольбрихт выехал в войска в целях проверки. Потом он вызвал к себе хитрого как змея полковника Мерца фон Квирнгейма и прорычал:

— Что за свинство здесь произошло?

— Обычное мероприятие, — ответил полковник.

Фромм не поставил главного вопроса, а именно: «Как могли быть отданы подобные приказы без моего ведома?» Он сделал вид, что заранее знал об этом, и только заметил:

— Подобные мероприятия необходимо готовить тщательнее.

Мерц фон Квирнгейм сразу понял, что Фромм намерен всего лишь снять с себя всякую ответственность, и с облегчением произнес:

— О причинах возможных ошибок, как предусмотрено, из частей поступят донесения.

— Я надеюсь, что при этом не возникнет никакого нежелательного резонанса, — озабоченно сказал генерал-полковник и отеческим тоном добавил: — Очевидно, дети еще не натворили никаких глупостей.

— Акция была тщательно продумана, — заверил полковник.

— Надеюсь, — сказал Фромм, отворачиваясь. — Во всяком случае, я составлю памятную записку для внутреннего пользования, имейте это в виду, и в ней будет указано: «Решительно не одобряю и категорически запрещаю». Коротко и ясно. Я не потерплю сомнительных экспериментов в армии резерва. Это вам понятно?

— Понятно, — откликнулся Мерц фон Квирнгейм и поправил очки.

На Бендлерштрассе, недалеко от берега Шпрее, произошло в этот день происшествие, которое должно было вызвать значительное беспокойство. События развивались следующим образом. Ефрейтор Леман покинул здание на Бендлерштрассе и на собственном велосипеде величественно покатил по улице. Темно-серый служебный «мерседес» следовал за ним. Внезапно ефрейтор спрыгнул с велосипеда, выхватил пистолет и меткими выстрелами продырявил обе передние камеры автомашины. Пассажиры, как выяснилось из составленного протокола, укрылись в ближайшем убежище, а когда они отважились выглянуть, человек с велосипедом уже скрылся.

В автомашине сидел Фогльброннер. Он был вызван анонимным телефонным звонком и действовал, так сказать, по собственной инициативе, потому что его прямой начальник штурмбанфюрер Майер в это время отсутствовал. В том, что произошло, Фогльброннер не считал себя виновным.

С трудом он добрался до Принц-Альбрехт-штрассе и после долгого ожидания доложил о случившемся штурмбанфюреру.

— Что ж, это очень печально! — с жалостливыми нотами заговорил Майер. — Вас обвели вокруг пальца, а могли бы и убить. — И вдруг он зарычал как лев: — Растяпа! Несчастный неудачник! То, что вы совершили, граничит с саботажем!

Фогльброннер только скрипел зубами и безуспешно пытался объясниться:

— Никто не мог это предусмотреть, до сих пор в нашей практике не было ничего подобного…

— Нет необходимости ссылаться на примеры! — прорычал Майер и, бросив уничтожающий взгляд на подчиненного, добавил: — Работай вот с такими помощничками! Еще один промах, Фогльброннер, и я вас уволю.

Майер попытался сам разобраться в случившемся. Для начала он нанес официальный визит на Бендлерштрассе. После нескольких обходных маневров его, как он и ожидал, направили к капитану фон Бракведе. Что произойдет потом — он уже мог предугадать.

Бракведе прикинулся удивленным:

— Возможно ли это? — Он только что разговаривал с ефрейтором Леманом по телефону и знал, что тот уже в безопасности: в Большом Берлине имелось множество убежищ. — Конечно, мой долг передать его вам, но у меня же его нет.

Майер сразу понял, что его позиция безнадежна, и позаботился о том, чтобы поставить требование на будущее. Более того, он подчеркнул:

— Я рассчитываю на нашу хорошо скоординированную совместную работу.

— Ей я придаю особое значение, как и прежде, — заверил его капитан, — но этот Леман прямо-таки неуловим.

— Почему же? Вы должны наконец понять, что я требую выдачи ефрейтора официально.

— Конечно, конечно! Но этот Леман в известной степени частное лицо. Он ушел из своего подразделения и, как вы правильно отметили, стал дезертиром.

— Хорошо, хорошо! — недовольно воскликнул Майер. — Я не сразу все понял, но я, конечно же, постараюсь вам помочь в поимке этого парня. Когда-нибудь мы его все-таки схватим!

Фон Бракведе откинулся назад:

— Почтеннейший, вы все еще не представляете, как мало времени осталось у вас для подобного рода действий. Вероятно, завтра или послезавтра будет уже слишком поздно.

— Итак, мы живем в великое, но суровое время! — вещал обер-лейтенант Герберт. — С дезертирами, которых расплодилось множество, с негодяями, позорящими нашего фюрера, пора свести счеты!

Лейтенант фон Бракведе остро переживал все, что произошло с ефрейтором Леманом, не мог он забыть и несчастного полковника Брухзаля, а арест Юлиуса Лебера считал трагической ошибкой. Ему очень хотелось зайти к брату, чтобы объясниться с ним начистоту, но тот заявил, что слишком занят. Константин попытался найти графиню Ольденбург, однако она куда-то уехала. И в этот момент он столкнулся с Гербертом, который встретил лейтенанта с распростертыми объятиями:

— Пойдем со мной, Константин! — Он намеренно обращался к молодому Бракведе на «ты», ведь его брат был довольно влиятельной фигурой. — Ты должен это увидеть. И потом, лес рубят — щепки летят.

И он потащил Константина к Молли.

Молли сидела в купальном халате — она только что приняла ванну, В их микрорайоне случайно дали воду, и этим нельзя было не воспользоваться.

— Помассируйте мне спину, — кокетливо попросила Молли лейтенанта.

— У нее всегда начинается со спины! — зло пошутил Герберт. Нерешительность лейтенанта развеселила его, и он доверительно подмигнул ему: — Не стесняйся, во-первых, мы здесь совершенно одни, а во-вторых, я всегда за дружбу. — Потом обер-лейтенант показал с гордостью на целую батарею бутылок — результат его пребывания на новом посту — и принялся петь дифирамбы капитану фон Бракведе: — Твой брат, Константин, парень что надо! Одно то, как он говорит с полковником Мерцем фон Квирнгеймом или генералом Ольбрихтом, свидетельствует о том, что он птица высокого полета. Недавно в разговоре он столкнулся даже с генерал-полковником Фроммом и переплюнул его. Так и должно быть! Ни один генерал не запретит нам высказывать собственное мнение.