Давид Алексеев - Комкор М. В. Калмыков

В Омске части 30-й стрелковой дивизии были включены в состав 5-й Краснознаменной армии. Белоречане и богоявленцы, верхнеуральцы и троичане попали в боевую семью тех, кто принес свободу их родным местам — Башкирии и всему Южному Уралу. Бойцы Калмыкова узнали, что их письмо, посланное еще в феврале из-под Нытвы на родной Богоявленский завод, дошло по назначению. Жители поселка ответили на него формированием нового батальона добровольцев. И вот, с честью пройдя вместе с 5-й армией весь ее многотрудный путь от Бугуруслана и Уфы через хребты Урала, они встретились со своими земляками на бескрайних просторах Сибири.

В канун нового 1920 года высшее командование получило от штаба дивизии две победные реляции. В первой говорилось о занятии 20 декабря частями 2-й бригады города Томска. Не менее весомым был и второй телеграфный рапорт (к его написанию 269-й стрелковый полк имел уже самое прямое отношение):

«Части 3-й бригады в 13 часов 23 декабря заняли город Тайгу, в котором захвачено большое количество артиллерии, пулеметов, много эшелонов с буржуазией и военными трофеями, учесть которые даже приблизительно не представляется возможным».

Теперь полк продвинулся еще дальше, прошел Мариинск, нацелился на Красноярск.

Днем 31 декабря в Дубровскую прибыл новый начальник 30-й стрелковой дивизии Альберт Янович Лапин; [40] Начальник 30-й стрелковой дивизии Е. Н. Сергеев после взятия Барабинска получил назначение на пост командующего армией и отбыл на Западный фронт. с ним Калмыков до этого не встречался и с любопытством всматривался в его раскрасневшееся от мороза юное лицо. Десятый год Калмыков в армии, но никогда еще не видел, чтобы дивизиями командовали такие юнцы. Лапину было всего двадцать лет.

Однако, когда речь заходила о боевых делах Лапина, забывался комсомольский возраст начдива. На первый план выступали его геройские подвиги, не по годам богатый организаторский и командирский опыт. Сын профессионального революционера-большевика, он стал коммунистом еще в июне 1917 года. В дни Октябрьского вооруженного восстания в Москве, руководя отрядом молодых красногвардейцев, брал штурмом Алексеевское юнкерское училище. Затем фронт. Был комиссаром разведотдела и штаба 5-й армии. В дни контрнаступления Восточного фронта принял 232-й полк 26-й стрелковой дивизии; командуя им, освобождал Бугульму, отважно дрался в лесах Башкирии, в горах под Златоустом…

Хорошо знал Калмыков и о той роли, которую сыграл новый начдив в обеспечении последних блистательных побед 30-й и стремительности ее продвижения на восток, поэтому встретил Лапина с искренним уважением.

— Жалею, — подчеркнул, поздоровавшись, начдив, — что знакомиться с вами приходится с неприятной новости. Ранен комбриг Брок. Настаивал, чтобы позволили остаться при штабе и при делах, но врачи ни в какую. Пришлось эвакуировать в армейский госпиталь.

— А знаете, — признался Калмыков, — не очень-то верил я раньше Броку. А он, видите, каким оказался. Вот тебе и генштабист, бывший полковник… Но кто за него будет?

— Понимаю, вас сейчас отрывать от полка никак нельзя. Обязанности принял начальник штаба Окулич, — ответил Лапин.

Во время смотра начдив похвалил бойцов полка за удаль при взятии Тайги, поздравил всех с наступающим Новым годом.

— Полк хорош, по всему видно, командир заботлив, — похвалил начдив Калмыкова. — Какие вопросы ко мне? В чем неотложно нуждаетесь?

— В тепле, бане и отдыхе, — не задумываясь выпалил Калмыков.

— Что же, коротко и ясно. Обещаю, будет все это. Будет, как только добьем окончательно белых.

Вечером в тесной штабной избе собрались ближайшие помощники и командиры батальонов. Весь стол был уставлен трофейными закусками. Разлили по кружкам душистый китайский чай, засластили его тростниковым японским сахарным песком. На тарелках появились американские консервы и хрустящие итальянские галеты.

Подняв кружку, Михаил Васильевич произнес первый тост:

— Четыре тысячи верст находили мы с полком с первых его походов. Две с половиной тысячи прошагали только за последние полгода. Надо будет, пройдем в Новом году еще столько же. За нашу победу! За окончательный разгром врагов на всех фронтах! За бойцов и командиров Красной Армии! За нашу партию, за Владимира Ильича! За Советскую Россию! Ура, товарищи!

Здравица получилась дружной. Ну, а какое веселье обходится без песен? Вспомнили и певучие народные песни, и маршевые боевые.

На следующее утро полк покинул деревушку и форсированным маршем двинулся по тракту на Красноярск. Пройдя за трое суток более сотни верст, 5 января 1920 года после небольшого уличного боя полк вступил в село Арейское. Здесь Калмыков узнал, что большевики Красноярска подняли рабочих на восстание. Солдаты гарнизона перешли на их сторону, и в городе была установлена Советская власть.

Перед 30-й стрелковой дивизией встала задача — не дать врагу задушить восстание, не допустить на улицы Красноярска ни одного полка колчаковцев. Во исполнение этого начдив Лапин срочно выдвинул вперед всю 3-ю бригаду и приказал ей во взаимодействии с частями комбрига Грязнова и отрядами партизанской армии Щетинкина окружить в районе станции Чернореченская отступающие полки 2-й и 3-й армий врага. Эту операцию сами колчаковцы впоследствии назвали «Сибирским Седаном».

Белогвардейцы стремились прорваться к Красноярску через деревню Дрокино, но опоздали. Раньше их, совершив глубокий обходной маневр, в нее вступили красноармейцы 269-го Богоявленско-Архангельского и 270-го Белорецкого полков. Завязался ожесточенный бой. Колчаковцы несколько раз бросались в яростные атаки, пытались разорвать кольцо окружения, но каждый раз их отбрасывали в исходное положение, несмотря на численное превосходство.

В одной из схваток в крайне тяжелое положение попала 4-я рота полка Калмыкова. Неприятель вывел из строя весь командный состав, и обязанности командиров взводов приняли на себя красноармейцы Рожин и Володарчук. Хотя оба были ранены, они не только не покинули поле боя, но и повели своих товарищей врукопашную, и штыковым ударом враг был отброшен с только что отвоеванных рубежей.

По представлению командира полка оба бойца были по заслугам отмечены. Красноармеец Рожин получил орден Красного Знамени, а красноармеец Володарчук за проявленную отвагу удостоился серебряных часов с надписью: «Честному воину Рабоче-Крестьянской Красной Армии».

Революционный Военный Совет Республики дал высокую оценку за тот бой и всему 269-му Богоявленско-Архангельскому стрелковому полку. В приказе о его награждении Почетным Революционным Красным Знаменем за отличия в боях с врагами социалистического Отечества было сказано следующее: