Татьяна Майстренко - Опаленная молодость

Вот мы и на территории врага – в Восточной Пруссии, этого плацдарма немецкого реваншизма, где росла и жирела стая фашистской империалистической верхушки – родина исконно немецкого бюргерства! Настал час возмездия. Вспомнились встречи в плену с немецкой солдатней, спесиво смотревшей на нас, пленных, голодных, еле передвигающих ноги. В 1941 году повсеместно слышались восклицания немцев: «Сталин капут!» или «Руссиш швайн!» Теперь же, в 1944 году, наблюдая за немецкими пленными солдатами, угодливо, со страхом глядевших нам в глаза, чувствующими свою вину, с гордостью подумалось об освободительной миссии нашей армии. Армии, защищавшей не только свою Родину, но и освободившей уже тогда всю Прибалтику и часть Польши.

В приграничной полосе немцы заранее подготовили много долговременных железобетонных укреплений, способных вмещать до 100 человек. Каждое с двухъярусными нарами и 2-метровыми покрытиями из железобетона, способными выдержать попадание тяжелых снарядов. Перед этими укреплениями были заранее вырыты две линии траншей с огневыми точками. Но ничто не могло спасти немцев от возмездия за преступления, творимые на нашей земле в течение почти четырех лет. Начались упорные и жестокие бои на территории Восточной Пруссии.

Хорошо мне запомнился один бой, когда наш 618-й стрелковый полк в августе 1944 года подошел к границе Литвы с Восточной Пруссией. Приданный нашей батарее 1-й стрелковый батальон нашего же полка с ходу захватил высоту на восточном берегу пограничной реки Шешупе, с которой хорошо просматривался западный немецкий берег реки. Вблизи реки на западном берегу находилась пограничная застава немцев. На восточном же берегу, в трехстах метрах от переднего края были подготовлены наши хорошо замаскированные пушки. Чтобы стрелковый батальон смог удержать высоту, мы, заняв удобные огневые позиции, с прямой наводки поддерживали его артиллерийским огнем. Командир нашей артиллерийской батареи в это время находился в медсанбате по причине ранения.

В этом бою участвовали две наши пушки-гаубицы, расположенные на расстоянии 150 метров друг от друга. Фамилию одного из командиров орудийного расчета я помню, это был Давыдов. На второй день после захвата нашими солдатами высоты, на рассвете, немцы на эту высоту обрушили шквал артиллерийского огня. В течение 10–15 минут высота была затянута дымом от разрывов немецких снарядов. После артобстрела немецкая пехота пошла в атаку и вновь заняла высоту. Наш пехотный батальон, не выдержав натиска, оставил высоту. Наступил момент, когда немцы могли беспрепятственно прорвать нашу оборону. Возникла острая необходимость для нанесения быстрого решительного удара силами, в первую очередь, нашей батареи. И тут командир первого орудия растерялся. Расстояние от батареи до высоты, где были немцы, всего 300 метров. Хорошо было видно невооруженным глазом, как многочисленная пехота немцев заполнила высоту. Для точного поражения цели из пушки-гаубицы необходима была стрельба прямой наводкой, а для этого тяжелые гаубицы нужно выкатить вручную из елового укрытия на открытое место. Дав указание командиру первого орудия Давыдову выкатывать орудие наверх для стрельбы прямой наводкой, я поспешил ко второму орудию, у которого была отличная позиция. Но почему же они не стреляют? Я добежал до огневой позиции второго орудия и увидал, что артиллеристы приготовились к стрельбе: снаряд послан в ствол пушки, наводчик на месте, а командир взвода, старший лейтенант, спрятался в щель и кричит:

– Не открывать огня!

Несмотря на разницу в званиях (а я был младший сержант), в пылу боя даю команду расчету развернуть орудие и немедленно открыть огонь. Откровенно говоря, покрыл трехэтажным матом старшего лейтенанта, обозвав его трусом. Артиллеристы второго орудия открыли огонь. Когда я убедился, что наши снаряды нанесли немцам ощутимые потери, то вернулся к первому орудию, который также вел огонь по противнику. Надо было видеть, с какой радостью встретили наши артиллеристы тот момент, когда увидели, как косили немцев снаряды, выпущенные из двух 76-миллиметровых пушек-гаубиц! Здесь же, недалеко от наших огневых позиций, находился наблюдательный пункт минометного дивизиона 12-миллиметровых минометов, поддерживающих наш стрелковый полк. Вначале они со сна не поняли изменившуюся обстановку, говоря, мол, зачем вы бьете по своим. Отвечаем – там же немцы. Тогда они открыли минометный огонь по врагу. В течение последующих 15–20 минут немцы оставили высоту. Никого, кроме 60 немецких трупов, на высоте не осталось. Немцы бежали на свои старые позиции. Через полчаса после боя в расположение нашей батареи прибыл заместитель командира полка Потапов. Он спросил:

– Где командир батальона пехоты?

Пришлось разыскивать и командира батальона пехоты, и его солдат. Снова позицию на высоте заняла наша пехота. В результате этого боя наш полк вернул прежние позиции на этой высоте.

Командир полка отдал приказ о представлении к наградам всего состава артиллерийских расчетов, участвовавших в этом бою. Я был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Командир же второго орудия, старший лейтенант, проявивший трусость в бою, награжден не был» (9).

Привожу здесь отрывок из наградного листа, описывающий этот бой.

3. К ордену Отечественной войны 1-й степени № 97 309.

«Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг:

В бою при прорыве обороны противника на границе с Восточной Пруссией в районе города Ширвиндт 16 октября 1944 г., выдвинувшись в боевые порядки пехоты, выявил и указал батарее немецкие огневые точки, мешавшие продвижению наших наступающих подразделений.

Благодаря его правильной корректировке батарея уничтожила у противника 3 пулеметные точки, подавила огонь двух минометных батарей, разбила тягач с боеприпасами и уничтожила до 40 гитлеровцев.

Умелое взаимодействие стрелковых подразделений с поддерживающей артиллерией обеспечило форсирование пограничной реки Ширвинта и вступлению наших войск на землю Германии.

Командир 618-го стрелкового Ковенского полка подполковник Мусланов».

Здесь я привожу лишь первую часть текста наградного листа. Этот третий орден отец получил в совокупности за два боя в Восточно-Прусской операции. Второй бой, под Гумбинненом, будет описан позже.

Продолжу воспоминания отца:

«На второй день после боя на огневые позиции прибыл начальник артиллерии полка майор Никитин. Расспросив, как в прошлом бою сложилась ситуация, он предложил мне оформить документы на присвоение офицерского звания. Я это предложение отклонил. Я рассудил тогда, что получу звание не выше лейтенанта. Зная о том, что наша победа не так уж далека, я считал, что, получив офицерское звание, не смогу демобилизоваться сразу после войны. А служить в армии после войны не хотелось. Я соскучился по гражданской жизни. Все это имело смысл, если останусь живым. Если же буду убит, то сержантом или лейтенантом – значения не имеет. Человек я был сугубо мирный и профессию имел мирную – школьный учитель, которым проработал всего один год до начала военной службы, к этой профессии и хотел вернуться после войны. Так и ответил майору.