Наталья Кравцова - На горящем самолете

– Куда лететь?

Руфа растерялась. Ей вдруг показалось, что самолет залетел бог знает как далеко. Всегда все было так ясно и понятно, а сейчас... В самом деле – куда? Нужно было дать летчику обратный курс, и она стала прикидывать по карте.

– Курс 190 градусов, – сказала она неуверенно. С этим курсом, она считала, можно было выйти в район аэродрома... Ну, а если они пролетят стороной и не увидят его? Курс ведь не точный... Она подумала и, уже когда летчик начал разворот, поправилась:

– Курс 270 градусов.

– Это почему же? – спросил летчик недовольно. Действительно, разница была слишком велика. Но Руфа объяснила:

– Выйдем сначала на Волгу. Уж реку-то не проскочим. А потом вдоль нее на юг... До самого аэродрома.

Летчик развернулся и теперь держал курс на Волгу. Руфа с тревогой смотрела вниз: кругом было белым-бело. Время тянулось так медленно, что она уже подумала, не проскочили ли они и Волгу. Наконец сквозь снежную пелену проступили извилистые очертания берега.

– Вот она! Теперь курс на юг, вдоль реки.

Самолет летел низко, почти на бреющем. Через некоторое время Руфа увидела на земле постройки и городок летной школы. Летчик посадил самолет. Он ничего не сказал Руфе. Возможно, он и сам бы нашел аэродром, без ее помощи, но ей почему-то казалось, что не заблудились они только благодаря ней.

Впервые Руфа почувствовала ответственность, настоящую ответственность штурмана за полет.

В феврале 1942 года были сформированы три женских полка: истребительный, полк дневных бомбардировщиков и полк ночных бомбардировщиков. Командиром полка легких ночных бомбардировщиков, куда попала Руфа, назначили Евдокию Давыдовну Бершанскую – опытную летчицу, которая уже несколько лет работала в Гражданском воздушном флоте. Руфа с уважением смотрела на крепкую молодую женщину с приятным лицом, у которой на груди поблескивал орден.

Теперь, когда каждый полк стал самостоятельной боевой частью, тренировкой руководили командиры полков, и в каждом полку летчики и штурманы летали на своих боевых самолетах.

Руфа стала летать ночью на самолете ПО-2. В мирное время он применялся как учебный, а на войне хорошо зарекомендовал себя как легкий ночной бомбардировщик. Малая скорость самолета позволяла бомбить с большой точностью, однако та же малая скорость делала его уязвимым для зенитного огня. Поэтому использовать ПО-2 можно было только ночью.

Первое время, когда Руфа стала летать ночью, ей казалось, что в темноте ничего нельзя рассмотреть, но вскоре она привыкла и стала видеть как кошка. Ее назначили штурманом в экипаж к Ирине Себровой, которая до войны работала летчиком-инструктором в одном из московских аэроклубов. Ира оказалась очень милой, простой и симпатичной, и у Руфы скоро сложились с ней хорошие, дружеские отношения.

Время шло. Приближалась весна и время отлета на фронт.

И вдруг произошла катастрофа...

Экипажи летали на учебное бомбометание. Штурманы бомбили цель на полигоне, где на земле был вы ложен крест из костров. Погасить костры учебными бомбами значило попасть в цель.

Мартовская ночь была темной, небо заволакивали тучи, и в воздухе невозможно было отличить, где земля, а где небо, – сплошная чернота. И никаких световых точек, которые могли бы служить ориентирами. Только на железнодорожном разъезде в стороне от полигона светились огни семафоров.

В эту черную ночь на полигоне разбились два самолета. Погибли четыре девушки, и среди них – Надя Комогорцева, подруга Руфы. Надя, которая так хотела на фронт...

В середине ночи пошел снег, и погода окончательно испортилась. Самолет, на котором летели Ира и Руфа, при развороте над полигоном на высоте около четырехсот метров вошел в глубокую спираль и стал быстро терять высоту, приближаясь к земле. Ира пыталась вывести его в нормальный полет, но удалось ей это только у самой земли. Скорость снижения еще не была погашена, и ПО-2 стукнулся о землю. Самолет был поврежден. Девушки, к счастью, отделались легкими ушибами.

Гибель четырех девушек явилась первым большим горем в полку. Катастрофа отодвинула срок отлета на фронт почти на два месяца.

И все же он пришел, этот день. Полк ночных бомбардировщиков первым из трех женских полков улетал на фронт.

Было веселое майское утро. Светило солнце, и небо синело так ярко, будто звало ввысь. Там, в синеве, проходила невидимая дорога на фронт.

Новенькие ПО-2, поблескивая крыльями, стояли на зеленом поле аэродрома, готовые к вылету. Сидя в своей кабине, Руфа поглядывала по сторонам. На коленях у нее лежал планшет с картой, где был проложен маршрут полета. Карта была огромная – Руфа склеила несколько больших листов и сложила гармошкой. Маршрут проходил через Сталинград к реке Миус, по которой тянулась линия фронта...

Вылет затягивался. В передней кабине ведущего самолета сидела Бершанская, командир полка, и нетерпеливо поглядывала на Раскову, которая широким шагом ходила рядом, давая последние указания. К Расковой то и дело подбегали техники, что-то выясняли, уточняли. И сама она кому-то махала рукой, что-то кричала. У кого-то не запускался мотор, кто-то не успел занять свое место.

Наконец все готово. Самолеты ведущего звена дружно начинают разбег и взлетают. За ними остальные. В воздухе весь полк собирается в общий строй. Курс – на юг. На фронт.

Первое место базирования полка – небольшой донбасский поселок Труд Горняка. Чистенький, с белыми хатками и улицами, поросшими травой.

Сначала Руфа никак не могла связать понятие «фронт» с этим аккуратненьким зеленым поселком. Ей всегда представлялось, что прифронтовая полоса – это что-то грохочущее и содрогающееся от стрельбы, где нужно постоянно куда-то прятаться, где непременно холодно, голодно и тесно... А здесь было тихо и спокойно. Правда, изредка пролетали над головой вражеские бомбардировщики, и время от времени раздавались глухие взрывы на близлежащей железнодорожной станции...

Аэродромом служило большое поле, на котором росла густая трава. Жили девушки в поселке.

Несколько дней Раскова оставалась вместе с полком, пока не передала его в руки нового начальства. Убедившись, что полк принят в дивизию, она собралась лететь назад, в Энгельс.

Перед отлетом Марина Михайловна собрала весь полк. Стояла жара. В тесной комнате было душно. В окна светило заходящее солнце, его мягкие оранжевые лучи падали на стену ровными прямоугольниками. От солнечных лучей ярко горела красная скатерть на столе, розовато светилось лицо Марины Михайловны, стоявшей у стола.

Руфа слушала Раскову, смотрела на нее, взволнованную, раскрасневшуюся, и ей казалось, что вся она пронизана светом, исходящим откуда-то изнутри.

– Нелегко придется вам на фронте, – говорила Раскова. – Ведь вы – первый боевой полк, в котором нет ни одного мужчины. Естественно, что вам придется приложить немало усилий, чтобы доказать боеспособность полка. Но я уверена: вы, девушки, выдержите все испытания. Я надеюсь, что вы добьетесь гвардейского звания!