Иван Меньшиков - Бессмертие

— Уезжаешь на два года?

— Да, подписал договор. Буду там два года работать. Все же новое, тут тремя месяцами не отделаешься. Столько узнать нужно! Я боюсь, что и двух лет-то не хватит.

Слова у него никогда не расходились с делом, и через два дня он уехал.

Меньшиков поехал на Север не смотреть — он ехал жить и работать, принципиально считая, что людей по-настоящему можно узнать только тогда, когда работаешь с ними, а не тогда, когда смотришь на них. Результаты этой поездки известны. В пяти книгах, написанных Меньшиковым о Севере, есть ряд отличных рассказов, в которых чувствуется не только знание предмета, но и — что главное — большое, истинное понимание психологии людей, живущих в тяжелой обстановке Крайнего Севера.

В моей памяти стоит молодой, невысокий, коренастый парень, веселый, упрямый, ищущий собственные дороги в жизни и литературе.

За свою короткую жизнь Иван Меньшиков выпустил несколько хороших книг, но его умение страстно работать, его настоящее подвижническое отношение к труду писателя, наконец, вся его личность, характер, человеческие повадки говорили о том, что ему, несомненно, предстоит сделать еще очень много».

Поэт Георгий Суфтинвпервые встретился с Иваном Меньшиковым, когда тот приехал в долгую командировку в Заполярье.

В своих воспоминаниях он пишет:

«В редакцию газеты «Нярьяна вындер» пришел застенчивый юноша и, слегка краснея, сказал:

— Я буду у вас работать.

Мы, считавшие себя матерыми заполярными волками, потому что прожили в Нарьян-Маре уже не один год, снисходительно хихикнули. Неказистый вид юноши, почти мальчика, в мешковатом, не по росту, пиджаке и в сереньких хлопчатобумажных брюках, произвел на нашу закаленную полярными морозами братию далеко не лестное для него впечатление.

— Что же вы здесь будете делать?

— А все, что придется, — просто ответил юноша, улыбнувшись так хорошо и душевно, что наши тундровые сердца немного оттаяли…

…Так появился у нас новый сотрудник — Иван Меньшиков. Мы с ним подружились с первых же дней. Простота и непосредственность, любопытство к жизни, немножко наивная восторженность и, наконец, почти детская беспомощность в самых простых житейских делах — все было в нем так свежо и чисто, что невольно привлекало к себе…» [2] Г. Суфтин. Заполярные встречи. Архангельское книжное издательство, 1961.

«Раньше мне казалось, что творчество Ивана Николаевича Меньшикова, большею частью связанное с Крайним Севером, с жизнью малого по численности ненецкого народа, со временем останется в культурном фонде именно этого региона, — вспоминает известный московский литературовед и критик Александр Михайлов,живший в тридцатых годах в Нарьян-Маре. — Теперь же, по прошествии нескольких десятилетий, очевидно, что произведения этого талантливого и, к великому сожалению, так рано ушедшего из жизни писателя имеют куда более значительный идейно-художественный вес, что они являют собою заметные страницы в контексте всей советской литературы тридцатых годов и не утратили интереса по сей день…

Сейчас его произведения дороги нам тем, что они сохранили в себе атмосферу времени, тот дух высокой романтики, который вел молодых людей типа Тони Ковылевой, одной из героинь Меньшикова, и самого писателя на самые трудные участки социалистического строительства. Как живые, предстают перед нами персонажи его повестей и рассказов — ненцы, молодые и старые, повернувшиеся лицом к Советской власти и еще находящиеся в плену вековых привычек.

Я по опыту знаю, сколь трудно заставить ненца рассказать сказку на русском языке. Меньшиков за короткое время узнал множество ненецких сказок, легенд, преданий, они питали его творческую фантазию, их органическое использование сообщало рассказам и повестям Меньшикова неповторимый национальный колорит и вдохнуло в них поэзию белых ночей и северного сияния.

Если говорить о наиболее характерной черте писателя и человека Ивана Меньшикова, то ее можно выразить кратко: активное отношение к жизни. По складу своего характера он не был и не мог быть наблюдателем. Меньшиков не смог бы с таким проникновением, искренностью и знанием дела рассказать о ненцах, если бы сам не был участником описываемых событий.

В годы войны Иван Меньшиков работал в «Комсомольской правде». Помню, как маленькая, в скромном переплете книжечка «Смертная переправа» попала к нам на фронт в годы войны, кажется, в начале 1944 года. Тогда я ничего не знал о судьбе Ивана Меньшикова, и знакомая фамилия на обложке книги, которой зачитывались в солдатской землянке, естественно, привлекла мое внимание. Мне, свидетелю первых успехов Ивана Меньшикова в литературе, нелегко было примириться со смертью писателя. Но в те годы мы привыкли к утратам, как бы горьки и тяжелы они ни были. И я с жадностью читал уже изрядно потрепанную книжечку, узнавая в ее авторе образ человека, хорошо известного по его книгам, по личным встречам.

Я рад был этой книжечке как встрече с добрым старым другом, рад был тому, что и после своей смерти Меньшиков оставался на линии огня, поднимая боевой дух тех, кто продолжал трудную работу войны».

Виктор Тельпугов,работавший с Меньшиковым в редакции «Комсомольской правды»:

«…Иван Меньшиков был высокоодаренным человеком, но он погиб слишком рано, поэтому его возможности раскрыты перед нами частично, и кто знает, сколько замечательных книг о нашем времени, о наших современниках унесла его смерть!..

Но и то, что осталось, те рассказы и повести, которые И. Меньшиков успел написать, — драгоценный вклад в нашу литературу. Все, что создал Иван Меньшиков, и сегодня, много лет спустя, читается как написанное в наши дни свидетелем и участником событий нынешних и недавно минувших дней. Почему так происходит? По единственной причине — Меньшиков был теснейшим образом связан с жизнью, в герои брал людей, которых знал доподлинно, а не по книгам других писателей и в людях этих находил черты, роднящие их с героями грядущих лет. Учительница и пионеры-ненцы, вырастившие картошку на Крайнем Севере за много лет до Великой Отечественной войны, — разве в них не узнаем мы учительницу и пионеров наших дней, всегда готовых на любой подвиг во имя Родины! Такие писатели, как Иван Меньшиков, — гордость нашей литературы. Слава им великая! Преклоняю голову перед его светлой памятью».

…А вот отрывок из воспоминаний писателя Юрия Нагибина:

«Я принес Меньшикову на суд свои первые рассказы. Меньшиков, выпустивший уже две книги и подготовивший третью, был в моих глазах метром, и я испытывал перед ним трепетную робость, не уменьшавшуюся от того, что метр встретил меня на пороге избы в одних трусах, с удочками на плече. Усевшись на приступке, он буквально впился в рассказы. Меньшиков и вообще читал так, как иные едят: погружение, самозабвенно, двигая челюстями и надбровными дугами, он словно на зуб пробовал текст. В тот раз пища не пришлась ему по вкусу, и он, как говорится, не пощадил моей молодости. Это была еще одна прекрасная черта в нем — он никогда не лгал, не кривил душой в деле литературы, ни единого слова неправды не мог сказать ни другу, ни недругу. Если он почему-либо не симпатизировал человеку, а человек написал хорошо, он первый говорил о его успехе, и даже лучшим друзьям не боялся он кидать в лицо самую горькую правду, коль они того заслуживали. И того же требовал в отношении себя. Плохая литература доставляла ему почти физическое страдание, и в ту первую встречу я только потому на него не обиделся, что почувствовал: ему так же больно, как мне. И мало кто умел так восхищаться каждым талантливым свежим словом, как Иван Меньшиков. Однажды он прибежал ко мне ночью, когда трамваи и автобусы давно уже спали в парках, чтобы поделиться радостью, доставленной ему только что прочитанной талантливой «Повестью о суровом друге» Леонида Жарикова…