Михаил Дмитриев - У тихой Серебрянки

На отдельных участках бой то затихал, то вспыхивал с новой силой. Пулеметчик Петр Мишин как раз вовремя добрался к своему «максиму». Пулемет заело. Петр устранил задержку и через пару минут уже высматривал цель, приговаривая:

— Мы с тобой, дружочек, не подведем, постоим за родную землю. — И тут же приказал своему второму номеру: — Ленту!

— Есть ленту! — ответил Виктор Ковалев и пододвинул тяжелый сверкающий латунью пояс.

Мишин припал к пулемету, поставил прицел.

— Ну а теперь давайте поближе, сволочи! — сказал, будто его могли услышать густые цепи карателей, бегущие, казалось, прямо на пулемет.

Петр целился тщательно, бил короткими очередями. И снова целился, нажимал гашетку. Если же четыре — пять карателей на бегу приближались друг к другу, «максимка» стрекотал дольше. И падали уже не один, а несколько фашистов. Через десять минут в секторе Мишина цепи карателей были прижаты к земле.

Немецкий офицер уже не подавал команды, а вырвал у одного из солдат винтовку и прилег за кочку, выслеживая пулеметчика.

Мишин дал короткую очередь, приподнял забинтованную голову над щитком пулемета. И опустил ее. Пуля офицера сразила Петра Петровича Мишина.

Пулемет замолк. Но только на несколько минут. Виктор Ковалев перетащил его вправо. Поднявшиеся в атаку фашисты снова были вынуждены залечь под пулеметным огнем.

На позициях 261-го отряда минометчик Михаил Мельников переносил с места на место свой миномет. Опуская мину в трубу, приговаривал:

— Вот так вам, гады!

— Маскируйся, Михаил! — кричал другу Александр Руденко.

— Пусть фашисты маскируются, — отвечал он. — Я на своей земле.

И посылал мину за миной в цепи карателей.

Временами наступали минуты, когда стихал огонь противника. И тогда нас охватывало удивительное состояние — клонило ко сну. Возможно, оказывали какое-то влияние голод и жажда. Но странно, есть и пить не хотелось. Сказывалось, безусловно, и нервное перенапряжение.

На позиции 256-го отряда была предпринята еще одна, самая яростная атака. По распоряжению С.М.Свердлова и А.А.Бирюкова группа рогачевских партизан, сопровождавшая членов подпольного райкома партии, пополнила ряды отряда. Отчаянная попытка карателей вклиниться на этом участке не имела успеха.

Перестрелка между карателями и партизанами по всей линии обороны продолжалась до 10 часов вечера. В штаб бригады доложили, что противник отводит свои войска.

Белых созвал командиров и комиссаров на совещание. Он отдал распоряжение:

— Начальнику штаба бригады Антонову и моему заместителю командиру 256-го отряда Штапенко вывести бригаду в направлении деревни Стовпня. Антонову установить очередность движения отрядов на марше. Командиру 261-го отряда Журавлеву обеспечить безопасность движения подразделений бригады. Для этого оседлать мост, затем прикрывать колонну, следуя в арьергарде. Дальнейший маршрут получите на марше.

Так окончился бой у лозовского леса — окончился победой партизан. Многих недосчитались мы: 29 человек убито, 32 ранено. Разбиты три станковых пулемета, пять ручных, вышла из строя пушка.

Отряды оставили позиции и начали отходить в направлении Стовпни. Шли организованно, хотя стояла кромешная тьма: ни луны, ни звезд.

Дикан, Белых, Свердлов, Подоляк и радисты решили идти в Малиновку. Почему они решили пойти отдельно, тогда никто не знал. Белых что-то замышлял. В сложных ситуациях он отдавал распоряжения тогда, когда надо было их исполнять. Комбриг обычно раскрывал свои планы узкому кругу лиц.

Вот и теперь Адама Бирюкова вместе с двумя партизанами он отправил в разведку в сторону Малиновки. Но не стал ждать их возвращения. Совсем по другой тропинке, через болото, Белых сам повел свою группу.

После только что утихшего боя на болоте бродили группки разбитого противника. От партизан также откололась небольшая группа недавно принятых в бригаду из разгромленного мамковского гарнизона. Это были местные парни. Их насильно мобилизовали оккупанты. Поэтому как только представился случай, они с оружием в руках перешли к партизанам.

И солдаты противника, и наши партизаны, видимо, искали в темноте своих. Белых впереди вдруг заметил каких-то людей.

— Ложись, — тихо скомандовал комбриг и тут же громко окликнул неизвестных паролем: — Москва!

В ту же секунду раздалась автоматная очередь, командир бригады упал.

— Засада! — крикнул Свердлов и открыл автоматный огонь.

В партизан полетели две гранаты. Секретарь Рогачевского подпольного райкома партии был тяжело ранен, однако отполз в сторону. Дикан и его группа некоторое время преследовали неизвестных, а потом вернулись и подобрали стонущего Свердлова. В кромешной темноте труп комбрига им не удалось найти…

Мы слышали звуки этой короткой схватки, но о такой трагедии никто не мог и подумать. Все были возбуждены только что одержанной победой. Хотя Антонов приказал до утра молчать о гибели комбрига, задолго до рассвета страшная весть облетела все отряды.

Начальник разведки Самыкин с большой группой партизан направился на поиски трупа Белых. Лишь в полдень они узнали, что рано утром его похоронили жители Малиновки.

1 мая 1943 года бригада передислоцировалась в лес под Турском. Здесь в присутствии Подоляка, Свердлова и Бирюкова состоялось заседание Журавичского подпольного райкома партии. Подвели итоги боя под Лозовом. Утвердили нового командира бригады — Ивана Михайловича Гаврилова. Прежнего комбрига — Степана Митрофановича Белых — решили перезахоронить.

Спустя три дня возле деревни Рисково выстроились все отряды 10-й Журавичской бригады. Пришли местные жители. Ведь Белых знали тут от мала до велика.

Траурная тишина стоит над плотными рядами бойцов. Только в огромной толпе женщин раздаются глухие рыдания. У всех на глазах слезы.

Слышу, как тихонько говорит старушка своему внуку:

— Хорошему человеку и погода хорошая. Верная примета.

С утра было пасмурно, изредка моросил дождь, а сейчас, когда вот-вот опустят гроб с телом Степана Митрофановича, по-весеннему ярко засветило солнце, тучи отошли далеко к горизонту.

К гробу, усыпанному подснежниками и первыми лесными цветами, подходит комиссар Дикан.

— Товарищи! Сегодня мы хороним нашего боевого друга, коммуниста, любимца партизан и населения, — голос Игната Максимовича дрогнул. — Он вел нас верной дорогой, с ним мы побеждали. Отомстим же за его смерть проклятым фашистам!

Один за другим подходят к гробу командиры и комиссары отрядов, партизаны. Боль утраты сжимает горло, сковывает губы.

Сотни партизанских винтовок, карабинов и автоматов дали троекратный прощальный салют…