Николай Чергинец - Сыновья

Она села, потянулась к тумбочке, взяла лекарство. Скоро рассвет. Вера Федоровна нащупала, ногами шлепанцы и направилась в ванную. При входе щелкнула выключателем гг, щурясь от яркого света, посмотрела на себя в зеркало: припухли веки, большие голубые глаза смотрели тоскливо, светлые волосы обрамляли бледное лицо. Вспомнила слова Коли: «Мама, а ты у нас красивая» — и грустно улыбнулась. Привычным движением поправила волосы и села на край ванны. Желая хоть чуть-чуть успокоить себя, подумала: «Ну чего это я? Парень идет в армию, и что здесь такого? Все мальчишки проходят через это. Вон Сережка каким крепким и взрослым пришел… Нечего слюни распускать».

Проходя мимо открытой двери комнаты, где спали ребята, приостановилась, взглянула на сыновей. Те сладко спали. В своей комнате подошла к окну. Напротив дома, за дорогой, раскинулся большой сквер, засаженный молодыми деревцами. Этот сквер был разбит на бывшем болоте. Вспомнилось, как шесть лет назад они втроем вместе с другими жителями микрорайона работали там. Сколько земли перекопали, сколько ям вырыли, и вот теперь сквер украшал улицу Горького.

Хорошо, что городские власти решили не застраивать эту часть улицы. Вон какой простор… Стояла уже середина осени, но днем еще было тепло, а голубое небо и яркие листья радовали глаз.

Вера Федоровна вздохнула и направилась на кухню. Пора готовить завтрак да еще собрать что-нибудь Коле с собой.

В полумраке коридора в углу поблескивал мотоциклетный шлем. «Надо будет его убрать в антресоль, — подумала Вера Федоровна, — до возвращения Коли он не понадобится».

Недавно Вера Федоровна и ее старший сын тайком от Коли собрали деньги и купили ему в подарок чехословацкую «Яву». Восторгу и бурной радости не было конца. Коля ухаживал за мотоциклом, словно за живым существом. Любимец Коли, пес Кузя, как-то зло облаял мотоцикл, явно ревнуя к нему своего хозяина.

Стараясь поменьше шуметь, Вера Федоровна включила плиту, поставила чайник.

— Доброе утро, мамуля! — Коля стоял в майке, спортивных брюках, тапочках на босую ногу. Глаза еще сонные, волосы взлохмачены.

— Ты что так рано, сынок? Поспал бы.

— Для солдата шесть часов — время подъема, товарищ старшина. — Приложил руку к голове и стал по стойке «смирно» Коля.

— А ты, солдат, к пустой голове руку-то не прикладывай. — Потрепала по щеке мать и с восхищением добавила: — Вон ты какой вымахал, даже до лица не дотянуться, надо на цыпочки вставать. — Вера Федоровна старалась говорить бодро, но голос предательски задрожал: — Как ты там будешь без нас?

— Ну что ты, мама! — Коля обнял ее за плечи. — Ведь мы уже договорились. Ты же у нас передовая современная женщина и вдруг — в панику! — Николай шутливо погрозил пальцем: — Ой-ой-ой, мамочка, не раскисать! Служба в армии любому парню на пользу.

Вера Федоровна улыбнулась и погладила сына по плечу.

— Хорошо, хорошо, сынок, не буду об этом… Правильно, служи… а мы будем терпеливо ждать.

Она хотела сказать, смотри, мол, там, не балуй, веди себя как следует, но сдержалась. Ласковый, послушный, всегда вежливый с людьми, он был из тех парней, которым не нужно было говорить такие слова.

— Сынок, ты вчера в училище был?

— Конечно, товарищ командир, — снова козырнул Коля.

— Ну и как?

— Попрощался с преподавателями, ребятами…

— Как Света? Ты так поздно пришел сегодня.

— Никак не мог распрощаться с ней, мамочка, — по-детски прямо ответил он. — Света обещала меня ждать. Я ей верю.

— Да-да, Света хорошая девушка.

Николай повернулся и направился в ванную.

Оставшееся время пролетело быстро. В половине восьмого втроем вышли из дома. Мать еле сдержала слезы, когда Коля на прощание обнимал пса, а тот, понимая, что предстоит разлука, повизгивая, лизал Коле руки, грустно смотрел на него.

Чемодан нес Сергей. Шли медленно и молчали. Коля, прощаясь с городом, смотрел по сторонам.

Вот и военкомат. У ворот стояли офицер и солдат.

Вера Федоровна спросила у офицера:.

— А нам с ним нельзя?

— Нет, — односложно ответил тот.

Как-то поспешно попрощались. Коля подхватил чемодан и направился к воротам, потом обернулся и, улыбаясь, сказал:

— Я еще постараюсь выйти к вам.

Сергей потянул Веру Федоровну за рукав.

— Мам, пойдем туда. — Он кивнул головой в угол забора, где на возвышенности столпились те, кто провожал призывников.

Сергей с матерью взобрались на косогор, и перед ними открылся двор райвоенкомата. Колю увидели сразу же. Он сидел с парнями на скамейке возле забора. Колю было легко отличить. Он один был с прической, остальные — стриженые: кто в берете, кто в кепочке.

Сергей негромко окликнул:

— Коля!

Николай повернул голову и, отыскав в толпе своих, подошел к забору.

— Вы бы не ждали. Говорят, мы долго здесь будем, а затем на сборный пункт областного военкомата поведут. Так что, может, идите лучше домой.

Сергей опередил мать:

— Ничего, подождем.

Коля нерешительно пожал плечами и оглянулся.

— Нам запретили разговаривать через забор.

— Иди, Коленька, к ребятам, — громко сказала Вера Федоровна. — Иди, а мы побудем здесь… посмотрим.

Коля смущенно улыбнулся и направился к скамье. Во двор вышел прапорщик. Он громко сказал:

— Становись!

Ребята, толкаясь, неловко начали строиться. Прапорщик пошел вдоль строя, забирая у каждого призывника повестку и делая отметки в списке, который держал в руках. Затем он приказал всем оставаться на месте, а сам вошел в старенькое кирпичное здание, где размещался районный военкомат.

Вскоре оттуда вышла группа военных и медиков. Вера Федоровна узнала идущего впереди военкома и тихо сказала:

— Военком, подполковник Чернов, а за ним — майор Сумский. Видишь, высокий надменный и неприятный человек.

— Ты что, мам? — удивился Сергей. — Почему ты так говоришь?

— Ой, Сережа, он действительно нехороший тип. Когда ты ушел в армию и я почти месяц не получала от тебя писем, то пошла в военкомат и попала к майору Сумскому. А он, вместо того чтобы поговорить по-человечески и успокоить, стал кричать: «Чего от дел меня отрываете? Ничего с вашим сынком не случится. Лентяй он у вас, и только, поэтому и не пишет».

Я ему отвечаю, что ты у меня внимательный сын, возможно, адрес у тебя изменился, а он мне пальцем на дверь указывает и говорит: «Идите отсюда, пока я не направил вашего лентяя в Афганистан».

Я так растерялась, так горько мне стало, что я вышла в коридор и заплакала. Даже не верилось, что в нашей армии такие офицеры могут быть.

— А ты мне об этом не рассказывала…

— Зачем же огорчать тебя? Слава богу, таких людей немного. В коридоре тогда увидел меня военком. Остановил, спросил, в чем дело. Я ему рассказала. Он тут же пригласил меня к себе в кабинет, вызвал Сумского и при мне отчитал.