Николай Чергинец - Сыновья

Американец и его переводчица направились к дверям.

— Одну минутку, господин Роберт, — окликнул его Николаев. — А как же быть с Леоновым? Пришлите врача или, в крайнем случае, дайте бинт, я сам его перевяжу. Видите, он почти без сознания.

— Хорошо, я позабочусь, — коротко бросил американец.

После успешной операции в горах, когда батальон Бунцева помог афганским подразделениям армии и царандоя разгромить банду и захватить склады с вооружением и боеприпасами, батальон был отведен на отдых в место своего постоянного расположения.

У Бунцева и его заместителя по политической части майора Щукалина было немало хлопот, в том числе и печальных. Только тот, кто лично никогда не сталкивался с; обязанностью сообщить близким о гибели их сына, не поймет, как это тяжело сделать. Эта страшная весть становится еще тяжелее от того, что сообщать надо о молодом парне, чья жизнь оказалась намного короче, чем у его отца и. матери.

Бунцев писал письмо родителям погибшего Константина Кольцова. Он обязан был сообщить, как погиб их сын, с которым, считая дни и даже часы, они ждали встречи.

Одного взгляда, брошенного майором Шукалиным на стол комбата, было достаточно, чтобы понять, какие трудные минуты переживает подполковник. Майор тихо спросил:

— О Косте Кольцове пишешь?

— Собираюсь, а ручку поднять не могу. Пудовой стала.

— Это понятно. Мне вот только что принесли письмо Кольцова…

— Отца Кости?

— Нет, самого Константина. — Шукалин положил на стол письмо. — Он перед боем его написал, очевидно, собирался позже отправить.

Подполковник развернул небольшой прямоугольный листок, исписанный мелким почерком, начал читать: «Здравствуйте, дорогие родители! Докладываю: до дембеля осталось двадцать три дня. Вот идем на задание, а это значит минус еще несколько дней, которые пролетят как на крыльях, ведь в движении и время быстрее мчится.

Дела у меня идут по-прежнему. Не скрою, служба нелегкая, но характер закаляет. Ребята служат со мной хорошие. Надежные и крепкие друзья! Мне кажется, что подружились мы на всю жизнь.

Вспоминаю часто школу, друзей, наши беседы о магнитофонах, джинсах. Какая это все чепуха, когда по-другому посмотришь на жизнь.

Видите, как стал рассуждать ваш сын. Да, дорогие мама и папа, я стал взрослым, на целых двадцать лет. взрослее того Костика, который уходил в армию. Ну, ничего. Пройдет всего только три недели и два денечка, и я еду домой! Мама, пирог с яблоками готовь. Да не забудь в холодильнике к моему приезду двадцать порций мороженого припасти!

А сейчас заканчиваю. До скорой встречи. До свидания. Письмо отправлю завтра. Целую. Костя».

Бунцев положил письмо на стол. Молча посмотрел на замполита. Тот продолжал стоять.

— Что стоишь, комиссар? Садись. Как считаешь, имеем ли мы право это письмо не отправлять?

— Я думаю, что это письмо мы обязаны отправить. Но только с твоим и моим письмами. У Кости, кроме родителей, остались сестра и брат. Пусть они знают, о чем Костя думал в последние часы своей жизни.

— Ты уже написал им? — спросил комбат.

— Да. Вот оно.

— А я не могу. Не знаю, как начать. Какие слова найти? Как объяснить все это? Сегодня я получил письмо из Гродно, от матери рядового Губарева. Ругает нас с тобой. Обвиняет, что недосмотрели сына, не уберегли.

— Да, случай с Губаревым до сего времени не выходит у меня из головы. Прошло около года, казалось, эмоции должны улечься… Но, знаешь, я чувствовал, чувствую и буду чувствовать свою, личную вину в его гибели. Если он пошел в ту сторону, куда мы запрещали идти, значит, плохо мы воспитывали солдата, не добились от него бесприкословного подчинения. А на войне — это одно из главных условий. Если не возражаешь, я сам напишу ей. Кстати, неделю назад я разговаривал с полковником Зерновым. Он скоро едет в отпуск, будет в Гродно. Зернов принимал участие в той операции и помнит все. Пусть расскажет матери Губарева. Одно дело письма, другое — слова того, кто был рядом…

И командирам вспомнился бой, в котором погиб Николай Губарев.

Взвод, в котором служил Николай Губарев, получил приказ пройти по проходу, который проделали в минном поле саперы, и занять выгодную высоту, чтобы не допустить удара душманов в тыл афганскому подразделению.

Рядовой Губарев слыл во взводе дисциплинированным и смелым солдатом. Но на этот раз он замешкался у палатки, а взвод уже начал движение. И Губарев решил догонять своих напрямик и побежал… по минному полю. Этого никто на КП не видел. Громыхнул взрыв, и первым бросился на помощь к солдату командир роты старший лейтенант Пономаренко. Он поднял на руки солдата, сделал несколько шагов и сам наступил на замаскированную в земле мину. Взрывом оторвало старшему лейтенанту ногу. В горячке мужественный офицер пытался ползти и тащить на себе Губарева…

— Пономаренко был представлен к награде? — нарушил молчание Бунцев.

— Да, я интересовался, он получил орден Красной Звезды.

На столе у комбата зазвонил аппарат закрытой телефонной связи.

Бунцев поднял трубку.

Звонил генерал-лейтенант Дубик. Лицо комбата становилось все более оживленным. Он положил трубку и повернулся к Шукалину. Глаза его блестели.

— Ну, комиссар, кажется появилась ниточка, ведущая к Леонову.

— Что ты говоришь! Где он?!

— Генерал Дубик сказал, что у него находится подполковник Джалал. Джалал смог выяснить, что недалеко от того места, где пропал Леонов, дислоцируется банда, у которой в плену есть советский солдат.

— Что приказал генерал?

— Приказал готовить батальон. Через час вертолетом прибудут афганские товарищи, в том числе и Джалал. Я тебя, Владислав Альбертович, попрошу дать команду, чтобы через полчаса явились ко мне командиры рот, а я пока все-таки напишу письмо.

Ровно через час над батальонным городком — застрекотали вертолеты. В первом прилетела группа афганских офицеров и несколько человек, одетых в гражданскую одежду. Второй вертолет служил боевым прикрытием. Дежурный офицер пригласил прибывших в штаб, где находились комбат, его заместители и начальник штаба.

Подполковник Джалал сообщил:

— Сегодня ночью уездным властям сдался душман. Он сообщил, что вчера он с десятью душманами доставил в банду двенадцать ишаков с оружием. Банда получила приказ через двое суток ночью нанести удар по западной части Кабула. Если верить пленному, вчера вечером, когда он вместе с другими душманами находился в их штабной палатке, у главаря, тот рассматривал советский военный билет. Пленный рассказал нам об этом, когда мы начали интересоваться, не слышал ли он что-либо о советских военнослужащих.

Бунцев пригласил подполковника Джалала и его спутников к карте.