Николай Чергинец - Сыновья

— Это Святцев его направил. Что-то там случилось? — озабоченно промолвил командир роты.

Высунув язык и тяжело дыша, Цезарь уперся хозяину передними лапами в грудь и попытался лизнуть в лицо. Но Фоменко увернулся и, нащупав на ошейнике кармашек, вытащил оттуда записку.

«Товарищ капитан! Вас разыскивает командир афганской роты. У него есть новости. Святцев».

Фоменко посмотрел на лейтенанта Кузнеца.

— Извини, браток, к тебе пока не пойдем. Надо срочно с афганскими товарищами встретиться.

Фоменко кивнул головой Рустамову, и они быстрым шагом направились к кишлаку. Рядом с Фоменко засеменил Цезарь. Пес не скрывал своей радости: он опять вместе с хозяином!

Командир роты находился у себя и, увидев советского капитана, заулыбался и направился навстречу.

— Радиограмма от командира батальона пришла! Банду окружили. Али Мохаммад помог. С его помощью и нашли.

— Бой идет?

— Пока нет. Командир предложил им сдаться. Если через полчаса не сдадутся, наши откроют огонь.

— Карта есть у вас? — поинтересовался Фоменко.

— Конечно. Прошу в палатку.

Фоменко достал из полевой сумки свою карту и, глядя на афганскую, лежавшую на столе, где кружком было обведено местонахождение банды, перенес данные на свою. Спросил:

— О советском солдате ничего не слышно?

— В том-то и дело, что нет. Поэтому командир батальона и вступил с бандитами в переговоры, боясь, что во время боя может погибнуть и ваш солдат.

Фоменко прикинул расстояние: километров двенадцать будет.

— Наша помощь комбату не нужна?

— Нет. Сил там достаточно, а то, что вы делаете сейчас здесь, не менее важно.

К командиру роты подошел солдат и что-то сказал. Командир обратился к Фоменко:

— Извините, товарищ капитан, меня к радиостанции комбат вызывает.

— Давайте. А я подожду, вдруг что-нибудь срочное.

Командир роты вышел из палатки и направился к машине связи, которая стояла недалеко.

Минут через пять он вернулся.

— Бой уже идет. Наши смогли захватить главаря банды.

— Того самого Саида Ака?

— Да, его. Он уверяет, что советского солдата в банде уже нет. Его еще раньше переправили в Пакистан.

— А фамилию солдата душман не назвал?

— Ой! А я не спросил, — смутился командир роты. — Может, запросить?

— Ладно, подождем.

Фоменко направился к месту работы третьего взвода. Только капитан вышел на окраину кишлака, как где-то далеко затарахтел мотор. Фоменко улыбнулся.

— Слышишь, Рустамов, Мусонов со своими ребятами уже запустили стального коня!

— Так точно, товарищ капитан, слышу! Если Игорь захочет, то у него даже телега пахать землю будет. Большой специалист.

— Ну а ты в какой области специалист?

— Я все могу, товарищ капитан, — заявил Рустамов. — Могу плов сделать — пальчики оближете. Могу бишбармак, могу даже сибирские пельмени сделать!

— Ну а трактор починить?

— А вот трактор починить не могу, товарищ капитан.

— Сразу видно: мастер на все руки, — засмеялся Фоменко.

— Почему на все? Товарищ капитан, только на две руки и то по части хорошо покушать, — во весь рот улыбался Рустамов.

Обогнув угол последнего дувала, они увидели бронетранспортер, на котором стоял громкоговоритель. Из динамика неслись простые, волнующие душу и сердце солдата слова:

За бронетранспортером была палатка. У входа в нее висела «молния». В ней сообщалось, что за первую половину дня взводом обезврежено двадцать девять мин. Назывались фамилии наиболее отличившихся саперов.

К палатке прямо по пахоте шагал замполит.

— Молодец, Иван Матвеевич, — похвалил его Фоменко, — и «молнию» успел выпустить, и музыкой душу солдатам веселишь.

— Да они тут и без меня не скучали. Посмотри, какую уже территорию обработали.

До самого вечера пробыл Фоменко в третьем взводе, потом с замполитом сели на бронетранспортер и поехали к КП роты. По пути заглянули к афганцам. Командир роты сообщил, что бой в горах продолжается.

Наступила ночь. А со стороны гор доносились звуки ночного боя. Тяжело ухала артиллерия, вспыхивали зарницы. Несмотря на усталость, Фоменко долго не мог уснуть. Из головы не выходили мысли о солдате. Кто он? Что с ним?

Уже под утро Фоменко узнал, что батальон полностью разгромил банду и возвращается к кишлакам. Капитан томился ожиданием.

И вот наконец насквозь пропыленная колонна прибыла.

Командир батальона протянул Фоменко несколько фотографий и письмо.

— Это мы забрали у главаря банды.

Фоменко прочитал на конверте, кому адресовалось письмо: Николаеву Алексею Федоровичу. Затем посмотрел обратный адрес: Иваново. Николаевым. «От родителей», — понял капитан и взглянул на фотографию. Симпатичный, молодой солдат прямо и открыто, с застывшей на губах улыбкой смотрел в объектив.

— Сколько душманов взяли в плен?

— Четырнадцать.

— Кто из них знает о солдате?

— Четверо и пятый — главарь.

— Ясно. Пойду к радиостанции, доложу своему командованию.

— А я — своему, — улыбнулся Муртази Раим.

Через час Фоменко получил радиограмму: «Пленных, которые дают показания о Николаеве, и все документы отправьте вертолетами в город Кабул. По афганской линии такая команда дана. Вертолеты будут у вас через два часа. Генерал-лейтенант Дубик».

Фоменко направился к комбату. Тот подтвердил:

— Да, команду я получил. Конвой готов. Ждем вертолеты.

Первую половину ночи они шли почти без отдыха. Большие яркие звезды служили ориентиром для выбора направления. Однажды прошли рядом с каким-то кишлаком. Собаки учуяли их и подняли такой лай, что он еще долго слышался даже тогда, когда они отошли на приличное расстояние.

Уже было далеко за полночь, когда парни решили сделать короткий привал. Они опустились на пыльную землю. Николаев наткнулся рукой на занозистую верблюжью колючку и чертыхнулся:

— Черт бы побрал эту землю: только пыль да колючки.

— Ничего, — устало отозвался Леонов, — колючки — не мины. На них и наступить можно.

Алексей лежал на боку, подложив под голову руку, Антон — на спине и глядел в небо. Они не тратили сил на разговоры. Да и о чем сейчас можно было говорить? Каждый понимал, что самое главное дойти до гор. Через полчаса Леонов поднялся.

— Ну что, Алексей, пошли?

— Да. Я готов.

Они снова двинулись вперед. Справа, далеко светилась часть неба. Это отражение огней Пешавара. Как им хотелось дальше уйти от этого города, которого они ни разу не видели, но который стал им враждебен.

— Скоро надо будет думать, где провести день, — тихо сказал Леонов.