Анатолий Недбайло - В гвардейской семье

начнет первую атаку в шесть тридцать. В течение сорока пяти минут эшелонированными действиями

трех шестерок с боевого порядка «круг» нужно подавить огневые средства. — Ляховский указкой обвел

на карте район действий. — Порядок взлета шестерок: первая — ведущий Жабинский, вторая —

ведущий Беда, третья — ведущий Недбайло. Взлет первой группы по зеленой ракете с командного

пункта. Последующие вылеты — по готовности...

Мы покидаем КП и спешим в свои эскадрильи.

У моего самолета стоит Григорий Мотовилов. Завидев меня, бежит навстречу с докладом:

— Товарищ командир, самолет к вылету готов! Все гаечки проверил. Мотор работает нормально! — он

делает особое ударение на последнем слове.

— Отлично! — отвечаю ему в тон, здороваясь с Сашей Чирковой и Анатолием Барановым.

Летчики и воздушные стрелки эскадрильи собираются [142] у моего самолета. Объясняю им боевую

задачу, уточняю детали будущей атаки.

— По самолетам!

Через минуту все на своих местах.

И вот на светлом фоне неба, описав дугу в форме вопросительного знака, ярко вспыхнула зеленым

огоньком ракета. Первая шестерка улетела. Прошло десять минут, и на старт вырулила шестерка Леонида

Беды. Вот «ильюшины» один за другим устремляются на взлет и в четком строю уходят на запад.

Через несколько минут наступит черед моей группы. Надеваю кожаные перчатки, парашют и сажусь в

кабину. Проверяю арматуру, устанавливаю радиосвязь с ведущими пар и командиром полка. Поглядываю

на часы. Время!

— «Коршуны», запуск! — подаю команду, и стоянка враз оглашается раскатистым ревом двигателей.

Потянулись на старт тяжело нагруженные бомбами и снарядами крылатые машины.

...Высота — шестьсот метров. Внизу проносятся леса, поля, извилистые речушки и луга. С каждой

минутой мы все ближе к цели.

Проверяю связь:

— «Блеск»-один! «Блеск»-один!.. Я — «Коршун»-ноль три, как меня слышите?.. Прием...

Теперь надо переходить на детальную ориентировку, и я сличаю карту с местностью. Слышу по радио

голос Леонида Беды. Его группа заканчивает атаку, и мы идем ей на смену.

Продолжаю «читать» местность. Внизу блеснули яркие сполохи — и потянулись, помчались на запад

огненные нити. Это бьет наша легендарная «катюша».

Идем над «ничейной» полоской земли. На ней видны дымные столбы. Их происхождение нетрудно

установить: это догорают деревушки, подожженные фашистами. А вот передо мной и панорама: широкое

поле — все в движении. Огонь, дым... Идет жестокий бой.

В кабину проникает удушливый, кисловатый запах. «Цена» секунд повышается: вражеские зенитки ведут

огонь. Снаряды рвутся на «нашей» высоте, поэтому приказываю группе выполнить противозенитный

маневр, чтобы помешать противнику пристреляться. [143]

Идем ниже, и поле боя предстает теперь перед нами крупным планом. Густой дым застилает цели. Где-то

здесь должны быть артиллерийские и минометные позиции фашистов. Они, естественно, замаскированы, и увидеть их и без того трудно, а тут еще дым!

Вспышка. Еще одна... Внимательно всматриваюсь.

— Ах, вот вы где! — не могу удержаться от восклицания, заметив стволы, словно бы вдавленные в землю

лафеты, укрытия, ящики со снарядами. Артиллерийская батарея врага демаскировала себя. Но она здесь

не одна: в стороне замечаю еще одну огневую позицию.

А зенитки не унимаются. Ухожу в сторону и готовлюсь к атаке. Быстрый взгляд вверх: наши «яки»

барражируют. Запрашиваю станцию наведения — и получаю разрешение на «работу».

— «Коршуны», атакуем! За мной! — командую своей группе и, выполнив разворот, с пикирования

атакую цель. «Круг» начинает действовать. Штурмовики засыпают вражескую зенитную батарею

эрэсами и бомбами. Через пятнадцать минут на том месте, где только что была огневая позиция

противника, лишь столбы дыма.

Теперь — удар по другим целям.

...После шестого захода станция наведения разрешает возвращаться домой. Шестерка идет строем

«клин». Ведомые довольны: задание успешно выполнено, боевой вылет в новой операции состоялся. Мы

внесли свой первый вклад в освобождение Белоруссии от гитлеровских оккупантов.

Ко мне подходят летчики, докладывают о выполнении задания.

Радуемся общему успеху: цели поражены, а на наших самолетах — ни царапины!..

Солнце палит нещадно. Обшивка самолетов накалилась, от моторов, как от печей, пашит жаром. Над

капотами — марево. Но механикам некогда ждать, и они, обжигая руки и обливаясь потом, готовят

машины к новым вылетам. Слышу, как торопит своих подчиненных инженер эскадрильи. Звучат

команды, звенят инструменты. Стремянки переходят из рук в руки. Хлопают створки бомболюков.

Вооруженны, мотористы действуют по четко разработанной схеме, быстро, уверенно выполняют

необходимые операции. Спешат ребята — некогда! Скорее надо заправить, снарядить машины — им ведь

[144] снова туда, в гущу боя, где ждут их наступающие войска.

Хочется обнять каждого из них, сказать спасибо за усердие, за самоотверженность. Но обстановка не

располагает к сентиментам.

Прошу старшего техника-лейтенанта Одинцова обратить особое внимание на моторы, ведь в такую жару

они очень медленно остывают. Надо проверить и системы управления, вооружение, приборное

оборудование.

Суровым было фронтовое небо и здесь, в Белоруссии. В первый же день каждый летчик совершил по

нескольку боевых вылетов. Трижды вылетала и моя группа. На нас набрасывались вражеские

истребители, бешено били зенитки. Невероятным казалось, что мы без каких-либо потерь прорывались

сквозь плотную завесу огня. Возвращались усталые, взмокшие от напряжения, но гордые от сознания

своей причастности к оперативному наступлению советских войск.

— Товарищ командир, когда же наша очередь подойдет? — уже в который раз за день спрашивает меня

Киреев. В его глазах читаю нетерпение, желание скорее пойти в бой.

— Скоро, Коля, скоро! — успокаиваю его. — Вот только с зенитками на нашем участке покончим. А пока

что забирайся в кабину и отрабатывай до автоматизма действия, изучай район предстоящих боев.

Пригодится...

Второй день был не менее напряженный, чем первый.

Враг оказывал упорное сопротивление, и наши войска продвигались вперед медленно. Фашисты все

время вводили в бой резервы, много танков и артиллерии, чем прибавили нам работы. Мы появлялись

там, где особенно тяжело приходилось пехоте.

В этот день молодые летчики Киреев и Обозный получили боевое крещение. Киреев проявил себя

отлично, действовал уверенно и смело. У Обозного не все ладилось. После полетов я провел с ним

краткий разбор, указал на ошибки, дал ряд советов.