Николай Кулаков - Доверено флоту

На заседании было решено еще раз проверить сокращенные, казалось, уже до предела хозяйственные службы и взять оттуда всех, кого можно, на передовые позиции. Обсудили также, как ускорить доставку на батареи снарядов, поступающих по воздуху и на подлодках, - имел значение [312] каждый выигранный час. Мы с членом Военного совета Приморской армии И. Ф. Чухновым условились, что группа флотских и армейских политработников немедленно отправится в подразделения третьего сектора, в район Инкермана, где и ночью продолжались тяжелые бои, - надо было ободрить, морально поддержать людей на наиболее трудных в тот момент участках переднего края.

28 июня разгорелись бои за станцию Инкерман. В Троицком туннеле - обычном своем укрытии - был завален при разрывах тяжелых авиабомб бронепоезд «Железняков». Его команда, сняв с поезда пулеметы и минометы, выбралась из туннеля и влилась в части, оборонявшие Корабельную сторону.

А следующей ночью, под утро, гитлеровцы начали форсировать Северную бухту. Наша артиллерия уничтожила часть катеров до подхода к берегу, но сорвать переправу не удавалось. Враг прикрывал ее сильнейшим артиллерийско-минометным огнем и ударами с воздуха. Дым и пыль, поднятые разрывами бомб и снарядов, и дымзавеса, относимая ветром к южному берегу, помогли немцам за него зацепиться. Бой перенесся в Троицкую и Георгиевскую балки, а затем и дальше, на окраины города. На Корабельной стороне вышли на поддержку оборонявшихся здесь войск рабочие боевые дружины.

Настало время выводить из строя СевГРЭС-1 - главную электростанцию города, взрывать оборудование спецкомбицата № 1, и командование СОР дало на это санкцию городскому комитету обороны. Мы не проявили поспешности, уничтожая то, что берегли как зеницу ока. А со взрывом турбины СевГРЭС, которая за сутки до того перестала давать ток, даже чуть не опоздали: перед тем как сделали свое дело подрывники, потребовалось истребить фашистских автоматчиков, уже проникших в здание станции.

Через несколько часов после форсирования Северной бухты фашистские танки и пехота, продвигавшиеся с противоположного направления, с юго-востока, прорвались на Сапун-гору. 29 июня на позиции войск и город было сброшено около 10 тысяч авиабомб. Бои на всем фронте от Северной бухты до высот Карагач не стихли с наступлением темноты. Но наши орудия и минометы постепенно умолкали - кончался отпущенный на день боезапас.

Уже не было никакой гарантии от прорыва гитлеровцев в Южную бухту и на ее берега, где они могли попытаться окружить и захватить наш ФКП. На 35-й береговой батарее - в районе Казачьей бухты и мыса Херсонес - был [313] оборудован запасный командный пункт с необходимыми средствами связи, куда мы не собирались переходить без крайней необходимости. Однако теперь промедление с этим могло привести к потере управления остававшимися у нас силами.

Во второй половине дня, после того как мы с командующим обсудили положение, резко ухудшившееся за последние часы, я предложил к ночи перейти на запасный командный пункт. Ф. С. Октябрьский, который нес персональную ответственность за Севастополь перед Верховным Главнокомандованием и очень тяжело переживал трагическое развитие событий, не мог, конечно, не сознавать, к чему оно ведет. И все же он спросил:

- Ты считаешь, что дело идет к развязке?

- Получается так, Филипп Сергеевич, и мы уже не можем этого изменить, - ответил я.

Октябрьский сел и обхватил руками опущенную голову. Бывают обстоятельства, когда становится вдвойне тяжелее оттого, что о неизбежности чего-то, казалось бы, уже осознанной, впервые заговорят вслух.

Против перехода на запасный КП Филипп Сергеевич не возражал. Мы составили телеграмму в Москву, где излагалось это наше решение. На старом ФКП временно оставлялась небольшая группа работников штаба во главе с капитаном 1 ранга А. Г. Васильевым.

С наступлением темноты (сделать это раньше не дала бы вражеская авиация) на 35-ю батарею отбыл основной состав штаба СОР. После этого и мы с Ф. С, Октябрьским поднялись по траншее наверх. Под уцелевшей аркой разбитого здания редакции «Красного черноморца» ждала эмка. Город был настолько разрушен, что терялось представление о том, где мы находимся. Опытному водителю потребовалось чуть не час, чтобы, объезжая завалы, выбраться через проломы и дворы на дорогу, ведущую к Херсонесу.

В течение ночи на 35-ю батарею перешли со своих КП командование Приморской армии и командование береговой обороны, а затем и городские руководители. Здесь сосредоточилось управление всеми боевыми силами Севастопольского оборонительного района, продолжавшими сражаться на все сокращавшемся плацдарме.

В Казачью и Камышевую бухты подходили из Новороссийска подводные лодки. Херсонесский аэродром принимал прибывавшие из Краснодара самолеты Ли-2. В ночь на 30 июня они доставили еще 25 тонн боеприпасов, которые немедленно пошли в дело. [314]

С рассветом противник возобновил атаки по всему - теперь примерно 15-километровому - фронту от Корабельной стороны до бывшего Георгиевского монастыря близ мыса Феолент. В этой полосе наступали части семи фашистских дивизий. Численное превосходство врага было многократным. К тому времени наши возможности еще более сократились: многие батареи, не имея снарядов, молчали. Израсходовав остатки боезапаса, комендоры становились в ряды стрелковых частей и подразделений.

Но и в этих тяжелейших условиях советские воины дрались исключительно упорно, их боевой дух по-прежнему был неиссякаемым. Какого накала достигала стойкость защитников Севастополя, свидетельствуют события у Малахова кургана. В течение дня эта возвышенность несколько раз переходила из рук в руки.

Сводный батальон морской пехоты под командованием майора К. С. Сонина некоторое время удерживал курган и после того, как выпустила последний снаряд стоявшая там батарея капитан-лейтенанта А. П. Матюхина - одна из тех, которые были вооружены орудиями с «Червовой Украины».

Продолжали доблестно сражаться малочисленные подразделения 79-й морской бригады, 2-го Переконского полка, Чапаевской дивизии, да и всех остальных частей. На склонах Сапун-горы вели свой последний бой морские пехотинцы бригады Е. И. Жидилова, только что получившего звание генерал-майора. К исходу дня в дивизиях оставалось в среднем по 400-600 бойцов, в бригадах - по 200-300. Кроме стрелкового оружия и гранат войска имели в действии небольшое число минометов и легких орудий.

Еще утром я подписал вместе с Ф. С. Октябрьским составленную им радиограмму наркому ВМФ и командующему Северо-Кавказским фронтом. В радиограмме кратко излагалась обстановка и делался вывод, что мы способны продержаться максимум два-три дня.