Юрий Жуков - Укрощение «тигров»

И вот уже перед нами полуразрушенный белгородский вокзал, так хорошо знакомый всем, кому приходилось в мирные годы ездить поездом на крымские или кавказские курорты. Мы все помним, какой это был чистенький, аккуратный вокзал, какой порядок царил в его залах, как гостеприимно встречали пассажиров в его буфете.

Сейчас все здесь мертво. Трещит под ногами битое стекло. Тянет гарью и пороховым дымом. Лежат на перроне еще не убранные трупы. Среди скрученных взрывами рельсов зияют свежие воронки. За вокзалом горят дома, подожженные отступающими фашистами.

Гул канонады быстро откатывается на юг. Наступающая тишина как-то особенно подчеркивает значимость происходящего момента. Вот уже над полуразрушенным вокзалом кто-то поднял красный флаг. Занимают свои посты воинские караулы. Завтра, наверное, они передадут вокзал железнодорожникам, и те начнут готовить станцию к приему поездов. И странно: сквозь дым и гарь вдруг доносится медвяный аромат — цветут липы, уцелевшие в этом страшном военном аду.

Угнетает безлюдье. Город почти пуст. На стене вокзала я читаю объявление, расклеенное фашистской комендатурой еще неделю назад. Это приказ:

«1. Город Белгород эвакуируется. Население будет отправлено в тыл.

2. Начало эвакуации — 29 июля 1943 года, утром.

3. Все приказания должны быть беспрекословно исполнены.

За неисполнение приказа виновные будут наказаны».

Неподалеку — указатель дорог, установленный немцами. Такая простая, обыденная и вместе с тем волнующая сегодня надпись: «Харьков — 80 километров». 80 километров! Завтра в сводке Совинформбюро мы прочтем: «На Харьковском направлении завязались бои…» Нет больше Белгородского, есть уже Харьковское направление. И мы верим: придет — уже скоро придет! — день, когда и это направление исчезнет из сводок, а на смену ему придут другие. И так будет до тех пор, пока в один прекрасный день мы не прочтем: «На Берлинском направлении наши части перешли в наступление и…»

Но мы, кажется, размечтались. Пока что мы в Белгороде, старом русском городе, стоящем на подступах к украинской земле, которая ждет не дождется своих освободителей. Впереди — долгая и трудная военная страда. И гвардейцы полка, которые пришли сюда с боями из-под самого Сталинграда, не собираются здесь делать передышку. Когда мы разыскали сегодня в городе подполковника Прошунина, штаб которого разместился в маленьком домике на тихой окраинной уличке, он уже был занят подготовкой к новой операции.

— В общем, — сказал он, — все мои батальоны дрались хорошо. Так и запишите. Были, конечно, разные красивые боевые эпизоды, не худо бы о них рассказать, но давайте лучше условимся так: встретимся в Харькове, на площади Дзержинского, у здания обкома партии в девять утра в день взятия города. Там и поговорим! Идет?

И он протянул мне свою широкую крепкую ладонь. Мы обменялись рукопожатием. Эта уверенность в своих силах, уверенность в том, что теперь уже скоро мы сможем встретиться на главной площади второй столицы Украины, по улицам которой пока еще разгуливают гитлеровцы, лучше всяких отвлеченных рассуждений говорила о том, как силен сегодня боевой дух наших войск.

Сейчас, когда я дописываю эти строки, в разбитое окно пустого заброшенного дома, где мы обосновались на час, доносятся звуки военного марша. Батальон гвардейцев марширует по мостовой, сопровождая развевающееся на ветру знамя 89-й гвардейской дивизии. Гвардейцы уже покидают город, двигаясь дальше на юг…

6. VIII, 18 ч. 00 м.

К сведению редакции . После освобождения Белгорода вернулся к танкистам Катукова, которые ведут наступление в другом направлении. Наступление развивается хорошо. Сильно укрепленная оборонительная полоса гитлеровцев прорвана на широком фронте протяжением 170 километров. Войска продвинулись вперед на расстояние от 25 до 60 километров. Заняты 150 городов и сел, в том числе город и железнодорожная станция Золочев, районные центры и железнодорожные станции Томаровка и Казачья Лопань.

Передаю корреспонденцию, которая отражает дух, царящий сейчас на фронте.

Вот участок обороны врага, которому он придавал особое значение. Он преграждал путь на юг, к важнейшим опорным немецким узлам — Белгороду, Томаровке. Здесь были возведены особенно мощные укрепления, но наши части сумели проломить немецкую стену и уйти далеко вперед.

В длинном степном логу — свежий след лихого удара наших танкистов, с ходу ворвавшихся на огневые позиции мощных дальнобойных немецких орудий. Немцы не рассчитывали, что танкисты смогут появиться так далеко за передним краем. Они обосновались здесь по-семейному: почти в каждом блиндаже пестрые ночные туфли, много пустых бутылок с разноцветными винными этикетками. Десять могучих дальнобойных орудий, стоящих тесным строем в овраге, были отлично обеспечены боеприпасами — в вырытых в земле убежищах лежат огромные штабеля тяжелых снарядов.

Но танкисты влетели на своих машинах в этот лог так стремительно и внезапно, что немецким артиллеристам стрелять почти не пришлось, Башенный стрелок танка с гордым именем «Ответ Сталинграда», стоящего рядом с захваченными немецкими пушками, старший сержант орденоносец Дугушев, деловито рассказывает:

— Мы старались давить фашистов аккуратненько, чтобы не задеть пушек…

И впрямь, пять немецких тяжелых орудий в совершенно исправном виде, впору хоть сию минуту открывать из них огонь — благо снарядов много.

Идут пленные. Их конвоируют старшина, сержант и красноармеец. Видать, колонна идет издалека: пленные шагают медленно и грузно. Конвоиры рассказывают одну из тех любопытнейших историй, которыми так богаты дни нынешнего наступления. Старшина Красников с сержантом Болото и бойцом Павловым вез продукты бойцам мотострелкового батальона. Хозяйственный старшина, несмотря на то, что людям роздан усиленный завтрак, рассчитывал где-нибудь в минуту передышки дать воинам подкрепиться, не дожидаясь, пока подъедут кухни. Но танки быстро ушли вперед, и старшине пришлось гнаться за ними на протяжении 20 километров.

Когда Красников нашел, наконец, свое подразделение, оно уже смяло рубежи немцев и широким рассыпным строем шло по степи. Отыскав заместителя командира батальона, кавалера ордена Александра Невского капитана Симфулаева, Красников попросил разрешения остаться при танках. Симфулаев удивленно поднял брови:

— Что ж ты будешь делать?

— Как что? Трофеи собирать, товарищ капитан! — нашелся старшина.

Симфулаев улыбнулся:

— Ну что ж, оставайся.