Юрий Жуков - Укрощение «тигров»

Поразительные, своеобразные, ни с чем не сравнимые картины наблюдаешь сегодня, проезжая десятки километров по степи, хозяевами которой не далее, как позавчера и вчера, были немцы. Я не говорю уже о том, что всюду в деревнях, в оврагах и рощах видишь огромное количество брошенных немцами машин, пушек, мешков с продовольствием, ящиков с боеприпасами, — к этому уже все привыкли, и многие части полностью перешли на снабжение за счет трофеев. Один из командиров частей вчера даже ворчливо корил интендантов: «Зачем вы мне продукты возите? Давайте больше боеприпасов, а продукты и горючее я сам добуду». Больше всего поражают в этих местах необыкновенно быстрые смены картин боевой и мирной жизни.

Когда мчишься десятки километров по дороге, с обочин которой еще не сняты немецкие указатели, часто с трудом представляешь себе, что здесь еще вчера стояли регулировщики в зеленых мундирах, мимо которых сплошным потоком в четыре ряда шли на юго-запад тысячи автомашин самых различных европейских марок.

На полях работают колхозники; их труд уже учитывается по трудодням; под ветвями рощи разместился полевой ремонтный завод, восстанавливающий поврежденные в бою танки. Дорожники строят мост. У хаты, поставив складные реалы и наборные кассы, девушки в гимнастерках набирают очередной помер газеты. Вечером на околице танкистский самодеятельный ансамбль дает концерт для мирного населения; и седые деды задумчиво слушают песни, которых не пели здесь без малого два года.

Но эти мирные впечатления обманчивы — маневренная война всегда чревата острыми, неожиданными положениями, и потому от танкистов требуются повышенная бдительность и уменье молниеносно реагировать на изменения в обстановке. К их чести, они неизменно оказываются на высоте положения, умело и уверенно отвечая на каждый контрманевр врага.

Вчера ночью, например, на одном из участков неожиданно появилась колонна из 100 автомашин с немецкой мотопехотой в сопровождении танков и артиллерии. Она пыталась вырваться из окружения. Здесь не было наших сколько-нибудь крупных сил, они уже ушли далеко вперед. Но оказавшиеся на месте небольшие подразделения стойко встретили немцев и преградили им путь. Гитлеровцы повернули под углом девяносто градусов, пытаясь нащупать новую лазейку. Им и здесь дали по морде. Растрепанная, деморализованная немецкая группировка рассыпалась, утратила свою ударную силу, потеряла технику, и теперь ее уже легко было добить.

По полям и рощам Харьковщины бродит сейчас множество гитлеровских солдат и офицеров, отбившихся от своих частей и тщетно пытающихся выйти из окружения. Некоторые из них еще упорствуют, огрызаются, как затравленные полки, по ночам пускают ракеты, указывая своей авиации цели, обстреливают наши колонны из-за копен пшеницы, кустов, зарослей, из бурьяна, но таких становится все меньше. Гораздо больше «бродячих фрицев», как их называют бойцы, избирает другой путь — они сами отыскивают ближайшее подразделение Красной Армии и со вздохом облегчения заявляют: «Гитлер капут!»

Только одно танковое соединение за последние дни захватило в плен более тысячи солдат и офицеров. Их вылавливают повсюду. На огороде, что на задах у села Одноробовка, колхозники поймали шофера Роберта Нидегессера, уроженца Берлина. В селе Хвостовка, в далеком тылу, километрах в восьмидесяти от фронта — его освободили еще 3 или 4 августа! — в старом окопе бойцы случайно обнаружили двух безоружных немецких офицеров… Таких фактов буквально десятки.

Бойцы вылавливают «бродячих фрицев» с большим восторгом. «Ишь, гады, любили нас окружать, теперь сами почувствовали, что такое окружение!» — зло сказал нам вчера поймавший трех немецких солдат сапер Петренко, которому в начале войны пришлось с боями выбиваться из немецкого кольца. Из-под самого Львова шел он тогда с небольшим отрядом, который вел борьбу партизанскими методами. «По родной земле шли, в каждом селе своя крыша, а вот пусть попробуют они теперь найти сочувствие!» — добавил Петренко и презрительно поглядел на поеживающихся пленных, переминающихся с ноги на ногу. Выглядели они очень жалко: обросшие, без пилоток, в изорванных лесными сучьями мундирах…

Широкий маневр, неожиданные динамичные удары наших танков подчас настолько ошеломляют противника, что он теряет ориентировку. Только что в штабе танкистов получили такую, например, радиограмму: «Просим срочно выслать людей для приема трех исправных самолетов — двух „юнкерсов“ и одного спортивного, — приземлившихся в нашем расположении. Ситников».

Оказывается, немецкие летчики, не подозревая о том, что наши части уже ушли далеко вперед, посадили свои самолеты на аэродроме, уже находившемся в руках наших танкистов. А вчера один немецкий летчик сознательно привел в наше расположение и посадил бомбардировщик. Расстроенный и подавленный, он заявил красноармейцам, окружившим его: «Я кончил войну. С меня хватит!»

Совинформбюро еще несколько дней назад сообщило о занятии станции Одноробовка. Сегодня мы побывали у танкистов, которым принадлежит честь этого удачного удара. Сейчас они уже далеко впереди Одноробовки, а сама станция стала их тыловым участком. Танкисты рассказали нам об одной детали, которая показывает, насколько внезапным для немцев был этот удар.

За пятнадцать минут до того, как наши танки влетели на перрон вокзала, дежурный по станции отправил очередной скорый поезд. Обер-лейтенант Шульц оказался неаккуратным и опоздал на этот поезд. Он слонялся по вокзалу, когда под окном грянул выстрел танковой пушки, Обер-лейтенант пулей выскочил из вокзала, но было уже поздно. Ему не оставалось ничего другого, как сдаться в плен…

В селе Хвостовка мы слышали, как седобородый важный дед Оноприенко рассказывал группе внимательно слушавших его запыленных красноармейцев историю освобождения этого села: «Ну, вот, сидят они, магометане проклятые, некрещеные души. Сидят и трусятся — слышат, уже наши пушки гукают. А я ведь тоже солдат, когда-то японцев воевал, понимаю что к чему. Вот ихний офицер звонит по телефону, а ему, видать, команду подают: сиди, мол, на месте! А у них машин разных видимо-невидимо — видать, ихний обоз. Вот звонит офицер второй раз, третий — все нет команды ехать. Вдруг выходит им приказ уходить. Кинулись они заводить машины, а тут уже наши танки слева и справа! Несколько машин запалили. Тогда немцы бросили все — и тикать кто куда! Врать не буду, скажу, что от людей слыхал; говорят, что наши их провод перехватили и подавали им команду, чтоб они, значит, ждали, пока наши танки подойдут…»

Бойцы раскатисто хохочут. История деда пришлась им по душе. Трудно сказать, насколько его версия соответствует действительности, но в селе и вокруг него множество брошенных немцами исправных автомашин, а неподалеку отсюда, в Борисовке, трофейные команды обнаружили 40 немецких танков, брошенных экипажами.