Константин Коничев - На холодном фронте
- Название:На холодном фронте
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ОГИЗ
- Год:1947
- Город:Архангельск
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Коничев - На холодном фронте краткое содержание
Очерки о Карельском фронте в период Великой Отечественной войны.
На холодном фронте - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Товарищ Власов, а ты почему не расскажешь про свою жену?
— Вам про которую? Про городскую или про деревенскую?
— Давай про деревенскую, — засмеялась Хацкелевич.
— Так вот, братцы мои. Холост я не бывал, да и женатым не живал. Раньше была у меня жонка — Софья; я ходил на корабле, а она все болела да сохла. Прихожу однажды с круглосветного, кричу «Софья! Ставь самовар!..» А она с перепугу с печи свалилась и надвое переломилась. Что делать? Сшить — не будет жить; спаять — не сможет стоять; взял я крепких мочал да так стачал, что еще жила два года и цвела, как ягода. Бывало сварит суп из двенадцати круп. Крупинка за крупинкой бегает с дубинкой, а черпаешь со дна, там вода одна. Сыто жили, ни о чем не тужили. А перед войной-то поматросил, поматросил да так и бросил. Не то, чтобы бросил, а овдовел. С похорон шел, другую подглядел. Женился, а в загс сходить не успел…
— Какова же эта? — сдерживаясь от смеха, спросила Хацкелевич.
— Про эту много не скажу: умеет пить, есть, одеваться да над мужем издеваться, и слава богу…
— Ну и Власов! Всегда что-нибудь отчебучит! — смеялись его товарищи.
13. Смекалкой страх преодолевается
В свободные часы у меня в землянке нередко собирались товарищи и вели непринужденные разговоры на самые различные темы.
Однажды, наговорившись обо всем понемногу, незаметно и неожиданно для себя завели мы разговор о том, кто что пережил самое страшное.
Один из командиров сказал:
— Самое страшное я пережил в Кишиневе во время землетрясения. Представляете: земля под ногами ходит, в стенах трещины образуются. Звенят стекла, штукатурка сыплется, куры кудахчут, собаки воют… Чего доброго земля раздвинется и раздавит всех, как козявок.
— Самое страшное я пережил на море, — сказал другой командир. — В начале войны мы эвакуировались из Эстонии на судне торгового флота. Рядом с нами шел такой же беззащитный корабль, как и наш, переполненный женщинами, стариками, детьми. И вот налетают фашистские бомбардировщики. Тяжелые взрывы, столбы огня, воды и дыма. Судно наше содрогается. Одна вражеская бомба попала в самую средину корабля, шедшего в ста метрах от нас. Вот когда было действительно страшно. Корабль переломился и исчез под водой в течение одной — двух минут. Очередь за нами. Но фашисты израсходовали уже все бомбы и ограничились пулеметным обстрелом. Мы подобрали людей из воды и пошли дальше.
— Расскажи-ка ты, Ефимыч, о самом страшном в твоей жизни, чего тебе такое переживать приходилось? — обратился я к своему связному.
— Да как вам сказать, товарищ капитан, третью войну воюю; ту германскую, гражданскую и вот эту. Жизнь свою всяко испробовать пришлось. Сколько деревьев сгнило, сколько железа перержавело, а я советский человек — Ферапонт Ефимыч Родинов жив, здоров, цел и невредим. И где меня кривая не вывозила! В чудеса я, по совести говоря, не верю. А бывали случайности не хуже чудес. В германскую в ту войну было: пошел воевать, а мать мне иконку медную сунула в грудной карман, а иконка-то с блюдечко почти и толщиной в три медных пятака. В Галиции дело было: пуля угадала прямо в иконку — я жив остался, а у Николы-чудотворца всю бороду пулей помяло. А в эту войну второпях пришлось сначала в партизанский отряд вступить. Матери в живых нет, благословение некому давать, да и икон в доме ни одной не осталось. Жонка снарядила меня и говорит: «Ha-ко, Ферапонт Ефимыч, возьми с собой резинову подушечку, надуешь ее, спать будет можно. И много ли резиновой подушечке места надо, свернул в карман, положил и готово. А спать захотел, два-три раза дунул во все легкие, крышечку завинтил у отверстия, и спи себе на здоровье». И вот финны приперли нас к одной реке; переправы никакой. Вот тут мы струхнули и страх перед собой увидели. Кто на чем, кто на дощечке, кто на бревнышке, кто просто так вплавь через реку кинулись. На мой пай соломинки не присчиталось. Ужели погибать? А финны в версте от нас и со сторон обочили и отрезали. Вспомнил я тут о подушечке, надул втугую да под рубаху ремнем пристегнул и поплыл как святой. Выбрался на другой берег; сердце от страха трепещется и думаю, как же это так у меня умно мысль взыграла о подушечке… Страх, оно конечно, не легкая вещь, — заключил Ефимыч, — а ежели ум у человека не потерян, то смекалкой и страх побороть можно…
— Верно, смекалкой страх преодолевается, — отозвался Чеботарев.
14. Снова во вражьем тылу
Наступление зимы на нашем холодном фронте не предвещало больших изменений ни в одном из участков и направлений. Соединения всех родов войск занимали прочную незыблемую оборону. Корабли Северного флота, авиация, пехота, артиллерия окончательно, наглухо закрыли немецким и финским войскам вход в глубь нашей страны с севера. В эту зиму отличились своей храбростью и дерзостью подразделения подполковника Беленького и капитана Юсупова, действовавшие в районе Кестенги.
Разведывательная рота капитана Чеботарева тоже нередко выходила в тыл противника.
Однажды Чеботарева и меня вызвали в штаб. Там в просторной землянке сидели командир дивизии, командир полка и двое представителей из штаба армии. Командир полка заговорил первым:
— Так вот, товарищи, — принято решение и разработан приказ — выйти вам со всей ротой в глубокую разведку, разведать позиции противника от переднего края левого фланга и вглубь до последней точки его эшелонирования; устроить засаду, захватить пленных и, умело маневрируя, обходом возвратиться, минуя наш фланг, прямо в тыл к этой точке. — Он показал эту точку на карте. — Вашей роте даются сутки для отдыха. Выделяю вам двух радистов с надлежащей походной аппаратурой. Через них в нужный момент можете вызвать артиллерийский минометный огонь и регулярно поддерживать связь с нами…
— Обдумайте хорошенько операцию, — вмешался командир дивизии, — местность изучите по карте, но карте не доверяйтесь: разведайте каждую мелочь. Только осторожная и всесторонняя разведка обеспечит успех. Действуйте, товарищи, осмотрительно, но без колебаний…
— Есть, товарищ полковник, постараемся сделать все. что от нас зависит, — заверил Чеботарев.
— Будем на вас надеяться, — сказал командир дивизии, — призовите себе на помощь инициативу, находчивость, изобретательность… — Он встал с места, дав понять, что на этом разговор окончен.
Собрав командиров взводов, Чеботарев сообщил им задачу и приказал готовиться в четырехдневный лыжный поход.
…Выступили с вечера. Земля промерзла, мороз был градусов двадцать пять, снег неглубокий. Итти было легко.
Необходимо было совершить глубокий маневренный обход, чтобы противник не обнаружил наш лыжный след. А как действовать дальше, покажет обстановка.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: