Борис Харитонов - Особое задание

«Судя по внешнему виду и моральному состоянию солдат, — писал Киттлер, — часть эта прибыла с фронта, где русские, видать, задали им изрядную трепку. Кроме стрелкового оружия и десятка пароконных повозок с патронами и разным барахлом, никакой материальной части немцы не имеют — все остальное, вероятно, брошено в бою…»

Томашу пришлось снова отправиться к «почтовому ящику» Киттлера — отнести записку с просьбой выяснить, какое это подразделение и с какого участка фронта оно прибыло.

Два последующих дня Томаш приносил сообщения от Киттлера. Тот подробно описывал, как немцы ведут себя в селе, делился своими соображениями о том, что это, очевидно, какой-то отдельный батальон, отведенный в тыл на переформировку. Капитан — командир батальона— занял под свой штаб половину просторного дома местного старосты Немцы, видать, ничего о партизанах не слыхали, ведут себя очень беспечно, а сам капитан, обрадованный, что попал, наконец, в безопасное место, увивается возле дочки старосты и каждый день под вечер уводит ее на прогулку за околицу села.

— А вчера, — добавлял Киттлер, — в село прибыла на тягачах батарея из четырех стопятидесятимиллиметровых орудий, а также еще несколько сот немцев.

Упоминание Киттлера о том, что гитлеровцы чувствуют себя в этом окруженном лесом селе вольготно, а их командир даже гуляет с девицей за огородами, навело нас на мысль попытаться подкараулить его и захватить во время прогулки.

На следующий день группа из шести партизан во главе с Сашей Богдановым отправилась к селу Горные Елени. Осмотрев местность, Богданов решил организовать засады в двух местах у дорог, ведущих из леса в село.

Партизаны разделились на две группы и, выбрав удобные места в кустах на опушке леса, стали наблюдать за селом, крайние домики которого были совсем рядом. Погода стояла чудесная, и на улицах села виднелось много солдат.

В полдень по дороге в лес мимо сидящих в кустах Богданова, Попова и Конькова проехала подвода с двумя солдатами. Попов стал уговаривать Богданова захватить солдат, но Богданов рассудил, что лучше еще подождать.

Вскоре со стороны дороги снопа донесся скрип колес по гравию. Подвода, до верху нагруженная дровами, возвращалась в село. Один солдат с заброшенной через голову за спину винтовкой шел сбоку повозки, придерживая в руках ременные вожжи. Второго не было видно. Наконец показался и он. Догнав подводу, немец подпрыгнул, достал лежащую на дровах винтовку и, вскинув ремень на плечо, зашагал вслед за подводой посреди дороги, Да, действительно, это были какие-то беспечные немцы. Неужели они не видели установленные всюду на лесных дорогах щиты с надписью:

«Achtung! Bandengelahr!» [12] Внимание! Опасность — бандиты!

Сидеть в засаде пришлось долго. Солнце уже стало клониться к горизонту, и Богданов начал в душе сожалеть, что не взяли тех двоих, ездивших за дровами, когда на тропинке, огибающей огороды, показался офицер с девушкой. Теперь все внимание партизан было приковано к ним. Расстояние было небольшое, и даже без бинокля можно было рассмотреть улыбающееся лицо офицера под низко надвинутым козырьком фуражки, два железных креста на щеголеватом его кителе, черную большую треугольную кобуру парабеллума на ремне, начищенные до блеска высокие сапоги. Его спутница, собираясь на это свидание, тоже принарядилась: поверх платья — яркая зеленая шерстяная кофта, волосы на голове тщательно уложены в модную в то время высокую прическу.

Они о чем-то непринужденно болтали, часто останавливались, громко смеялись, но к месту, где притаились партизаны, близко не подходили.

Богданова это начинало беспокоить. Участь гитлеровца, так или иначе, была уже решена, — в село он живым не вернется. Николай Попов удобно устроился в канавке, готовый в любой момент свалить офицера очередью… Но ведь задача-то была взять его живым!

Богданов решился.

— Когда гора не идет к Магомету, Магомет не должен сидеть в кустах, — усмехнулся он. — Я пойду к ним, побеседую. В случае чего — прикроете меня огнем.

Спрятав пистолет в карман, Богданов передал автомат Конькову и вышел на тропинку. Он постоял возле куста распустившейся ивы, срезал ножом облюбованный прутик и, вырезая на гладкой зеленой коре замысловатые узоры, тихонько двинулся навстречу приближавшейся парочке.

Подойдя поближе, Богданов достал из кармана портсигар, взял в зубы сигарету и, похлопав себя по карманам, «обнаружил», что спичек у него нет.

— Битте… раухен… фойер… — сказал он гитлеровцу, показывая на сигарету и давая понять, что он просит прикурить.

Офицер клацнул автоматической зажигалкой. Молниеносным движением Богданов схватил вытянутую руку офицера, рванул его на себя и подставил ножку. Фашист, даже не вскрикнув, как сноп слетел в канаву и зарылся носом в мох. Не дав ему опомниться, Богданов одним рывком втащил его в кусты.

Насмерть перепуганная девица еще не успела прийти в себя, как на тропинке уже никого не было.

Сидя под сосной и просматривая удостоверение личности гауптмана Курта Шульте, поглядывая на приколотые под левым карманом его кителя железные кресты первого и второго классов, на красно-бело-черную ленточку в петлице, я, до того как начать допрос, пытался определить, для себя отгадать, что за человек этот гауптман, так сказать, в чистом виде, без упаковки: без погон и без наград, без офицерского звания и без «бычьего глаза» — маленького кружочка со свастикой, значка члена нацистской партии. Каков он, этот нацист, потирающий сейчас поврежденную руку и, как затравленный волк, с испугом поглядывающий на сидящего рядом Богданова? Как он поведет себя? Будет ли давать показания, или, зная, что у партизан нет лагерей для военнопленных, будет молчать и очертя голову бросится навстречу своей гибели?

Вскоре гауптман Курт Шульте, командир 83-го артиллерийского полка 100-й легкой пехотной дивизии заговорил. Он говорил не умолкая, стараясь купить себе жизнь подробным рассказом о своем полке, об убитом командире, которого он заменил как старший по званию, рассказал о том разгроме, который был нанесен его дивизии советскими войсками под Нейсе, говорил о частях, сменивших их на фронте.

Богданов сидел, отвернувшись от захваченного им гитлеровца. Казалось, с той самой минуты как немец торопливо, захлебываясь и проглатывая окончания слов, заговорил, он потерял всякий интерес для Богданова и своей трусостью вызывал только презрение.

Александр Ефремович Богданов.

В любой дружной, слаженной группе людей бывает несколько человек, которые как бы цементируют, объединяют коллектив. Ведь помимо деловых отношений, существуют личные, и они сказываются на жизни и работе такого обособленного коллектива, как партизанский отряд… Один психологически несовместимый тип может усложнить жизнь всего коллектива. Поэтому так дорог и люб для всех нас был Саша Богданов. Всем было с ним ловко. Этот общительный, находчивый парень был душой и любимцем отряда.