Владимир Дубровский - На фарватерах Севастополя

Глухов любил людей, с которыми шел сейчас на опасное дело, и был уверен в них. Но он знал, что неизвестность настораживает и волнует их, да и сам впервые выполнял такое необычное задание. Стоя на ходовом мостике, Глухов чувствовал, что на него внимательно смотрят матросы. Они слышат, как он спокойным голосом подает команду рулевому, они видят, как он плавно переводит ручки машинного телеграфа.

Вышел на рейд на моторном катере и контр–адмирал Фадеев, а начальник штаба Морозов в рубке дежурного, удобно примостившись у телефонного аппарата, раскрыл свежую коробку папирос «Казбек» и позвонил на сигнальный пост.

— Глаз не спускать с катера Глухова и докладывать о каждом его действии!

Несколько минут назад звонил оперативный дежурный штаба флота и сообщил: «Командующий интересуется работой катера Глухова. Докладывать обо всем немедленно!»

В 8.00 я принял оперативное дежурство по штабу соединения. Капитан 2‑го ранга Федоренко, передавая обстановку, сообщил, что ночью был налет авиации. Сброшены мины на внешнем рейде, данные — на карте; ожидается подход транспорта «Абхазия» в охранении эсминца «Дзержинский»; вышел на бомбометание на фарватер катер–охотник Глухова. Приказано за ним следить внимательно.

В 8.05 зазвонил телефон. Сигнальный пост докладывал:

— Катер–охотник продолжает бомбометание на фарватере.

В 8.10 обычный звонок.

— Катер продолжает бомбометание. И в 8.15 то же донесение:

— Катер продолжает…

Морозов удивленно хмыкнул, потушил папиросу и пошел в кабинет.

— Если что будет, сразу доложить…

И тут снова, даже, кажется, тише обычного, зазвонил телефон. Торопливым срывающимся голосом сигнальщик доложил:

— Катер–охотник подорвался, тонет!

Не успел я вслух повторить эту фразу, как подбежал Морозов и выхватил у меня трубку:

— Что там? Доложите подробно!

Наступила томительная пауза, потом начальник штаба сказал сигнальщику:

— Так, все ясно, продолжайте наблюдение, — и резким голосом приказал соединить его с дивизионом. — Дежурному катеру выйти на рейд и оказать помощь Глухову.

Прошло еще несколько напряженных минут ожидания. Снова зазвонил телефон, пост докладывал, что катер Глухова завел моторы и что с катера передан семафор: «В помощи не нуждаюсь. Продолжаю выполнять задание. Глухов».

Вскоре последовал еще один большой взрыв за кормой катера. Сигнальщик, наблюдавший за катером, доложил, что при взрыве поднялись чистые, белые глыбы воды и в середине их черный водяной столб. Это снова взорвалась магнитная мина.

К концу дня морской охотник вошел в бухту. Команда катера была построена на верхней палубе. Глухов застыл у машинного телеграфа на ходовом мостике; рядом с ним, улыбаясь, стоял Иван Иванович.

У пирса, пофыркивая, ожидала легковая машина из штаба флота. Это приехал флагманский минер, чтобы узнать результаты бомбометания. А на всех катерах и на гранитной пристани выстроились моряки, встречая Глухова и его экипаж.

Произошло это 5 июля 1941 года. В журнал боевых действий были записаны скупые строки: «Попытка уничтожить магнитные мины фашистов посредством взрывов глубинных бомб дала первый успех: были взорваны две мины».

В первые месяцы войны боевое напряжение и отсутствие опыта создавали иногда неправильное представление об обстановке на море.

Известно было, что с началом второй мировой войны немецкие подводные лодки вели ожесточенную подводную войну против кораблей английского флота. Поэтому и наши корабли, плавая на море, принимали все меры предосторожности против возможных атак подводных лодок.

При входе и выходе кораблей из Севастополя катера–охотники проводили «профилактическое» бомбометание. Впереди по курсу идущих кораблей они сбрасывали глубинные бомбы, грозное оружие против подлодок.

Неудивительно, что в первые дни войны к нам в штаб стали поступать сведения о появившихся на Черном море перископах. Базовый тральщик «Щит» на переходе морем у Сарыча якобы обнаружил перископ, сбросил бомбы, но результатов не наблюдал. Позже тральщик «Взрыватель», следуя в охранении громадного транспорта «Днепр», на подходах к Севастополю также заметил перископ, атаковал глубинными бомбами, но безрезультатно. И были ли это подводные лодки, оставалось неизвестным. А доклады об обнаруженных перископах продолжали поступать к нам, в штаб ОВРа.

— Перископ! Перископ! — докладывали с кораблей и сигнальных береговых постов, и даже отдельные граждане сообщали, что якобы видели с берега перископ. Звенели телефоны, донесения поступали на всем пространстве Черного моря, и особенно в районе Евпатории — Балаклавы. Если вражеская подводная лодка здесь существовала, то она выбрала выгодную и опасную позицию на подходах к Севастополю: там проходил фарватер и можно было наблюдать и те корабли, что шли с моря к Севастополю, и те, что выходили из порта.

Но могла ли подводная лодка проникнуть в «мешок», образованный минными полями, если наши корабли ходят по скрытым фарватерам? Этот вопрос обсуждался вечером в кают–компании, и флагманский штурман Иван Иванович, как всегда категорически, заявил:

— Очень просто! Подводная лодка увязалась за каким–нибудь тихоходным транспортом, идущим по фарватеру с моря в Севастополь, и прошла у него на хвосте!

Как бы то ни было, но в конечном счете на поступающие доклады о появлении перископов надо было реагировать.

Контр–адмирал принял решение поставить в районе Херсонесского маяка морской охотник с гидроакустикой и глубинными бомбами. Правда, он и раньше находился здесь в дозоре, но сейчас его, по выражению начальника штаба, «сдвинули в угрожаемый квадрат».

Морской охотник под командованием лейтенанта Остренко пришел в назначенный район с наступлением темноты на малом ходу, с затемненными огнями. Первая ночь на позиции прошла спокойно, ничего обнаружено не было.

Как только забрезжил рассвет, катер–охотник ушел к высокому берегу, где у подмытых вечной работой моря древних каменных скал образовались промоины и пещеры. Здесь он и отстаивался до наступления темноты. Днем поиск подводной лодки в этом районе производили самолет МБР‑2 и звено катеров–охотников. С наступлением темноты снова выходил на позицию катер лейтенанта Остренко.

Так продолжалось несколько дней. Экипаж охотника наблюдал, как проходили от кавказских берегов груженые транспорты в охранении боевых кораблей (это доставляли в Севастополь запасы продовольствия и снаряжения), как выходили на фарватер тральщики и дрались в воздухе самолеты. Перископ подводной лодки в эти дни ни разу не удалось обнаружить.

Остренко знал, что в ближайшие дни предполагается выход эскадры флота в море, и это настораживало его. Каждую ночь, набросив на плечи шинель, он сидел на мостике катера. Спокойное, широкое и красноватое от избытка здоровья лицо его было серьезно и сосредоточенно. Дежурный акустик внимательно вслушивался в подводные шумы. Сигнальщики зорко следили в ночном полумраке за водной поверхностью.