Владимир Дубровский - На фарватерах Севастополя

…Как ни форсировал скорость тральщик «Взрыватель», он не мог догнать караван кораблей.

Обнаружив в море одинокий тральщик, самолеты противника пошли на него в атаку. «Взрыватель» открыл зенитный заградительный огонь, но, видимо, фашистские летчики были уверены в быстрой и легкой победе. Забыв об осторожности, они продолжали снижаться. И вот уже один из «юнкерсов» ушел с горящим мотором в воду.

Но два самолета успели сбросить бомбы. Со свистом они врезались в воду, осыпая осколками корабль. Одна из бомб разорвалась вблизи корабля. Заскрежетало железо, тральщик вздрогнул и остановился, потеряв ход.

— Что случилось? — спросил по телефону Трясцин. Из машины сообщили, что от сотрясения заглохли дизели и прекратилась подача горючего.

— Сейчас исправим! — доложил механик.

В наступившей тишине слышно было, как стучат железными ручниками в машинном отсеке.

Время тянулось медленно, видневшийся вдали отряд кораблей снова уползал за кромку горизонта, оставляя над водой лишь верхушки тонких мачт.

Наконец гулко застучал дизель, и Трясцин, облегченно вздохнув, поставил ручки телеграфа «вперед».

И тотчас же сигнальщик доложил: «На корабль идут пять самолетов». Но тральщик уже набрал ход и готов был встретить врага.

— Живем, Марковчин! — весело сказал Трясцин штурману.

Самолеты снова пикируют на корабль. Осколками бомб тяжело ранило рулевого Никонова. Командир, осторожно поддерживая рулевого, сам стал за штурвал. На мостик прибежал военфельдшер с санитаром. Матрос Синюков, потушив полгар в артиллерийском погребе, выскочил на палубу отдышаться.

— Синюкова на мостик! — приказал Трясцин. Матрос бегом поднялся по трапу и принял из рук командира штурвал.

Тральщик уклонялся от атак самолетов то вправо, то влево, то увеличивал, то уменьшал скорость.

— Какие ближе? — громко спрашивал Трясцин сигнальщика Ефремова, и тот в полный голос докладывал:

— Слева оторвались!

— Право на борт! — командовал Трясцин рулевому и снова спрашивал сигнальщика:

— А сейчас какие ближе?

— Прямо по носу! Оторвались! — кричал сигнальщик.

— Так держать! — командовал Трясцин рулевому, ставил ручки телеграфа «на самый полный вперед», и бомбы с грохотом ложились за кормой.

Наблюдавшие все это армейские офицеры и солдаты всячески старались помочь экипажу корабля. Они установили на палубе и надстройках тральщика пулеметы, вооружились автоматами и открыли не столько прицельный, сколько энергичный огонь по вражеским самолетам.

Корабль уже имел несколько пробоин в корпусе, в кормовой отсек все больше поступала вода, два раза возникал пожар в кают–компании и на юте, но каждый раз огонь тушили, пробоины заделывали, воду откачивали. О пробоинах и поступлении в отсеки воды матросы старались не говорить армейским товарищам.

Так продолжалось до тех пор, пока на далеком горизонте не открылся Тарханкутский маяк. В какой–то момент самолеты фашистов словно отодвинулись в сторону от корабля, и там завязались воздушные бои.

— «Ястребки» пришли, теперь не пропадем! Да и крымская земля рядом, — говорили матросы.

…К исходу следующего дня, расстреляв весь свой орудийный боезапас, с обгорелой трубой и надстройками, с множеством пробоин в корпусе тральщик «Взрыватель» входил в Севастопольскую бухту.

Отряд транспортов и боевых кораблей Черноморского флота успешно выполнил задание и перевез войска целой армии и военно–морской базы без потерь. Войска из Одессы ушли непобежденными.

История войн не знает примера более четкой а организованной эвакуации морем такой массы людей, вооружения и техники. Исключительную роль в обороне Одессы сыграли корабли Черноморского флота. И это естественно: они защищали свою военно–морскую базу.

К утру находившиеся на кораблях и транспортах воинские части выгрузились и рассредоточились на берегу. Армейских офицеров прибывшего в нашу бухту соединения мы пригласили к себе в кают–компанию.

Сознаюсь, с интересом присматривался, я к этим людям из Одессы. Хоть мы в Севастополе и подвергались почти ежедневным налетам и бомбежке фашистской авиации, но нам еще не приходилось участвовать в непосредственных схватках с фашистами, ходить в штыковую атаку под артиллерийским и минометным огнем.

Наши гости чувствовали то, что должен был чувствовать всякий человек, выйдя живым и невредимым из горячего боя, и сейчас радовались непривычной утренней тишине, ясному солнцу и спокойному морю.

Но каким бы ни было приятным и красивым в это тихое утро Черное море, настоящий пехотинец никогда не променяет матушку–землю на эту зыбкую стихию.

— На земле как–то и воевать сподручней и умирать, если надо, спокойней! — говорят бывалые солдаты. — На земле тебе и бугорок и кустик поможет, и зацепиться и удержаться есть где, да и врага обмануть легче. А вода есть вода!

Бывает, что от одного случайного снаряда или торпеды гибнет корабль, а с ним и беспомощные «пассажиры», в которых превращаются бравые пехотинцы, попадая на корабль. Если шторм захватит в море — моряку хорошо. Он на вахте, у механизмов, занят своим делом, а пехота сидит в трюме и томится в ожидании.

Поэтому–то и весела пехота, сойдя на твердую землю, здесь–то она дома.

— Вот черти, — говорит мне восхищенно Иван Иванович Дзевялтовский, — им хоть бы что! Смеются и шутят как ни в чем не бывало, а через два часа снова отправляться на передовую!

Иван Иванович им остро завидовал, видимо, он еще не распрощался со своей заветной мечтой попасть в морскую пехоту.

Фашистские войска прорвались в Крым. 11‑я армия Манштейна хлынула на юг, в широкие степи. Войска 51‑й армии Крымского фронта с тяжелыми боями отходили на Керченский полуостров и заняли Акмонайские позиции; разрозненные части Приморской армии с ожесточенными боями пробивались к южным предгорьям Крыма, к Севастополю самостоятельно.

Севастополь являлся, как известно, главной базой Черноморского флота с мощной береговой и противовоздушной обороной и был полностью защищен с моря. Но оборонительных укреплений с суши не имел, хотя к обороне и готовились.

К строительству сухопутных рубежей командование флота приступило в первых числах июля, и к моменту прорыва немцев в Крым они были в основном закончены.

Сухопутных войск в Севастополе в это время не оставалось. Тридцатого октября, когда немцы были уже в Крыму, оборонительные рубежи на подступах к Севастополю заняли части морской пехоты, созданной из матросов учебных отрядов и курсантов военно–морских училищ, всего около двадцати одной тысячи человек. Они и приняли первый удар фашистских войск. Немцы стремились отрезать путь Приморской армии, отступавшей к Севастополю, и с ходу, силами передовых частей, при поддержке большого числа танков и авиации, взять Севастополь.