Сергей Михеенков - Солдатский маршал [Журнальный вариант]

В мемуарах, конечно же, можно написать всё, что угодно. И таких мемуаров в нашей литературе предостаточно. Они не прибавили отечественной словесности чести и внесли изрядную путаницу в историографию. Этим же словам хочется верить, потому что они не раз подтверждались делом.

Конев не штурмовал укрепрайоны, такие как Силезский промышленный район, не бросал полки на штурм городов–крепостей, таких как Бреслау (Вроцлав). Бреслау был окружён плотным кольцом и оставлен по его приказу в тылу. Его почти пятидесятитысячный гарнизон дрался до тех пор, пока не пришла весть, что Германия капитулировала. Кварталы Бреслау штурмовали специально сформированные и обученные для действия в городских условиях штурмовые сапёрные батальоны, имевшие на вооружении огнемёты, спецтехнику и даже специальную экипировку, в том числе и стальные кирасы, защищавшие тело от осколков и пуль. Точно так же был блокирован и постепенно частично уничтожен, а частично пленён гарнизон города- крепости Глогау.

К середине февраля коневцы вышли на реку Бобёр, заняли несколько крупных населённых пунктов в Нижней Силезии и провинции Бранденбург основными силами 4‑й танковой армии.

Справедливости ради необходимо отметить, что сосед слева — 4‑й Украинский фронт — в это время был остановлен и вел тяжёлые оборонительные бои. Сосед справа — 1‑й Белорусский фронт — левым свои флангом тоже остановился в стыке с войсками Конева по Одеру и перешёл к обороне. Все резервы, имевшиеся на этом участке Восточного фронта, противник перебрасывал, конечно же, туда, где создавалась угрожающее положение. Угрозу прорыва создавали войска Конева, потому что они наступали.

К концу февраля 1945 года войска маршала Конева вышли к реке Нейсе. Правое крыло 1‑го Украинского фронта сомкнулось с левым крылом 1‑го Белорусского.

Во время боёв между Вислой и Одером произошло некое событие, в котором наш герой будет играть одну из главных ролей. Ярко проявится ещё одна черта его характера.

52‑я армия генерала Коротеева захватили городок Бунцлау, в котором весной 1813 года во время Заграничного похода Русской армии скончался командующий фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. Конев хорошо знал историю и приказал офицерам штаба разыскать могилу, где, по преданию, похоронено сердце главнокомандующего Русской армией. Могилу вскоре отыскали. На плите была выбита надпись: «До сих мест довёл князь Кутузов — Смоленский победоносные российские войска. Но здесь положила смерть предел славным дням его. Он спас Отечество своё. Он открыл путь к избавлению народов. Да будет благословенна память героя».

Когда Конев осматривал могилу и плиту с надписью, кто–то из офицеров произнёс:

— Пушкин сказал о Кутузове: имя его не только священно для нас, но не должны ли мы ещё радоваться, мы, русские, что оно звучит русским звуком!

Тут же выяснилось, что немцы демонтировали памятник, установленный вскоре после смерти Кутузова. Конев приказал найти его. Чугунный обелиск отыскали, реставрировали и установили на пьедестал.

В тот же день Конев отдал приказ:

«В ознаменование светлой памяти фельдмаршала Кутузова приказываю:

1. Коменданту города Бунцлау учредить почётный караул у памятника фельдмаршалу Кутузову.

2. Всем войсковым частям и отдельным военнослужащим при прохождении мимо памятника фельдмаршалу Кутузову отдавать воинские почести.

3. Приказ прочесть во всех ротах, батареях, эскадронах, эскадрильях, командах».

Кроме того, по решению Военного совета 1‑го Украинского фронта на старом деревенском кладбище по проекту архитектора, капитана Красной Армии

Г. И. Кевхишвили был сооружен кутузовский мемориал. Центром его стал памятник генерал–фельдмаршалу. А вокруг положили погибших героев 45‑го — тела 141 офицера, в том числе сорока двух Героев Советского Союза.

В те дни офицерское кладбище близ Тиллендорфа стало местом паломничества местных жителей, частых митингов, салютов, экскурсий воинов Красной Армии и Польской народной армии. 28 апреля 1945 года, в годовщину кончины полководца, у могилы Кутузова почётный караул несли 136 Героев Советского Союза 1‑го Украинского фронта. Солдаты установили мраморную доску с надписью:

«Великому патриоту земли русской

Фельдмаршалу Михаилу Илларионовичу Голенищеву — Кутузову в день 132‑й годовщины его смерти 28 апреля 1945 года.

Среди чужих равнин, ведя на подвиг правый

Суровый строй полков своих,

Ты памятник бессмертный русской славы

На сердце собственном воздвиг.

Но не умолкло сердце полководца,

И в грозный час оно зовёт на бой,

Оно живёт и мужественно бьётся

В сынах Отечества, спасенного тобой!

И ныне, проходя по боевому следу

Твоих знамён, пронесшихся в дыму,

Знамена собственной победы

Мы клоним к сердцу твоему!

От воинов Красной Армии, 12 февраля 1945 года вступивших в город Бунцлау».

Такого эпизода вы не найдёте ни у одного полководца Великой Отечественной войны.

Было в этом жестоком воине и нечто такое, что он получил от своих вятско–вологодских предков и что великий Пушкин назвал любовью к отеческим гробам. Нет, не прошли даром, не провалились сквозь сито времён уроки кузнеца Алеши Артамонова из родного Лодейна, наставления учителя земского училища Ильи Михайловича, байки ветерана Шипки Алёши Турки. Родина положила в его душу хороший замес.

После войны Конев снова побывал в этих местах. Приезжал поклониться сердцу главнокомандующего Русской армией Михаилу Илларионовичу Кутузову и своим героям–молодцам. Привозил сюда свою семью.

Генерал армии С. М. Штеменко в своих мемуарах писал: «26 января 1945 года Генштаб получил решение командующего 1‑м Белорусским фронтом о безостановочном наступлении на Берлин. Днём позже поступило аналогичное решение командующего 1‑м Украинским фронтом. Генштаб беспокоила лишь одна деталь: разграничительная линия между фронтами, установленная по рекомендации маршала Жукова, фактически оттирала 1‑й Украинский фронт к югу от Берлина, не оставляя ему никакого окна для удара по германской столице. Получалась явная несуразица: с одной стороны, утвердили решение Конева — правым крылом наступать на Берлин, а с другой — разграничительную линию, которая не позволяла это сделать. Маршал Конев очень разволновался по этому поводу… Эта проклятая разграничительная линия не давала нам покоя больше двух месяцев».