Михаил Шевердин - Вверяю сердце бурям

Весь напрягшись, как охотник, почуявший дичь, но боясь неосторожным словом спугнуть молнией вспыхнувшую мысль, комиссар спросил:

— И где же теперь этот домулла? Где вершина мудрости, дающий людям такие советы? А ты подумал о том, что если ты убьешь эту женщину, с кем будешь спать сегодня ночью?

— А-а-а!.. — протянул горец: такая мысль не приходила ему в голову.

Схватив «снежного человека» за отвороты мохнатого полушубка, Алексей Иванович толкнул его прямо в объятия жены и воскликнул:

— Где же твой советчик, мулла Мирза? Говори же!

— Он там! — Взмахом руки горец показал на нелепое, сложенное кое-как из камней сооружение на заметенной снегом горке и исчез в проеме низкой, со свисающими ледяными сосульками двери.

Что это? Старинная мечеть? Может быть, храм огнепоклонников-мугов времен Согда, превращенный в мечеть. Сооружение столь непривлекательное, что ни Алексей-ага, ни Баба-Калан не обратили на него внимания.

— За мной! — прозвучала команда.

Если эмиссар скрывается в мечети, надо быть готовыми ко всему. Наверное, Мирза не бросился вместе с беком в верховья Зарафшана: он знал другой, более верный, путь к бегству. Мирза — не такая птица, которая сама полезет в клетку.

Еще пять минут назад Алексей Иванович был уверен в том, что Мирза вместе с другими басмачами завален лавиной. Матчинское воинство все до весны осталось в снежной могиле.

Но вот, чтобы Мирза всех обманул, чтобы он мог оставить Саида Ахмада-ходжу и Халбуту, чтобы он мог улизнуть?! Для этого надо было быть Мирзой. Нет, он не просто советник какого-то бандитского курбаши или нищего бека. Мирза — главная и, может быть, не менее важная фигура, чем Селим-паша.

— Окружить мечеть! Занять все ходы, выходы! Стрелять только в воздух! Брать живьем!

Отдавая короткие команды, комиссар Алексей Иванович бежал, скользя и спотыкаясь, по крутой каменной обледеневшей лестнице.. Он горел пылом охотника и мстителя. Комиссар заметил,- что снег на лестнице спрессован многими ногами в лед.

Достопримечательностью этой первобытной мечети были деревянные колонны тончайшей, резьбы. .

Он поднялся на каменную, покрытую огромными плитами сланца площадку и остановился, как громом пораженный. У колонны, слегка прислонившись к ней плечом, стоял, улыбающийся в буденовские усы комкор Георгий Иванович.

— Это вы? — задохнувшись от изумления и быстрого подъема по лестнице комиссар Алексей Иванович машинально застегнул кобуру.

— А я смотрю, куда это, Алеша, рвутся твои бойцы? Атака по всем правилам. А тут наши отдыхают, отсыпаются.

Они пожали друг другу руки, обнялись.

— А настоятель мечети вас пустил?.. Не счел святотатством?

— Что ты! Сам пригласил, сам достал кошмы, одеяла. Вчера вечером такой плов закатил в котле из семи ушек. Жуткий подхалимаж...

— А где он?

— С вечера был здесь. А утром еще не видел.

Алексей Иванович горестно воскликнул:

— Упустили!

— Не может быть!

— Главного упустили... Этот мулла не кто иной, как Мирза,—главный советник бека Саида Ахмада-ходжи. Упустили, прозевали самого господина Мирзу, того самого, который сидел здесь, в горах, и нажимал на все пружины от имени господ Чемберлена, Керзона, Черчилля и прочих... Упустили!

Георгий Иванович смущенно притрагивался к своим пышным усам и, видимо, не знал, что сказать.

— А откуда ты взял, Алеша, что имам этой мечети был тот самый... эмиссар?

Георгию Ивановичу не хотелось признать своего промаха, он не мог представить себе, что настоятель горной мечети мог быть британским резидентом.

«Такой уж лояльный мулла! Совсем не похож на фанатиков священной войны с неверными. Примелькались они, а этот другой, — добродушно оправдывался Георгий Иванович, — этот мулла все нас угощал, даже извлек из своих запасов настоящий чай... И высказывался вполне по-советски... Про банду Халбуты очень неодобрительно. Банда, говорит, сброд... Завыли, де, волками, едва выстрелы услышали и «разрывая свои вороты», кинулись с перепугу, не разбирая дороги, прямо под лавину. А над беком Саид Ахмадом он-таки просто издевался: бек тут, в снегах, именовал себя шахом государства Матча, царем... Трус, каких мало! Это, когда мы за плов сели, мулла давай вспоминать. Бек, оказывается, выписал из Индии с нарочным рог носорога и, когда беку подавали к обеду суп-шурпу, он этот рог в суп совал, «Если,— говорил, — суп от рога закипит, вспенится, значит, в нем яд». Боялся, что его отравят.

Георгий Иванович вспоминал, что кто-то вчера сказал ему: «Случился в Матчинском бекстве голод — страшный голод. Ослиный вьюк ячменя стоит тысячу... Дети, старики мерли, как мухи. А все потому, что вот мулла-имам этой мечети запретил матчинцам под угрозой проклятия ходить на север за перевал через Туркестанский хребет...» И комкор только теперь признался:

— Не пришло в голову, что мулла-то не просто мулла, что в его руках была власть, большая сила.

— Упустить упустили... Я за ним, за этим сладеньким «алим бэ амаль», по всему Туркестану мечусь. Гоняюсь... Какой промах! — посетовал Алексей Иванович.

Георгий Иванович все не мог успокоиться.

В хижину пришел командир особого дивизиона Пардабай.

— Мирза далеко не ушел, — говорил старик, грея руки и сплевывая зеленую жвачку прямо на пылавшие в огне ветви арчи. — Что же ты, комиссар, не сказал мне раньше, кто тебе нужен. Этот «муфтахур» — дармоед — Саид Ахмад-ходжа и Халбута ведь тебе про муллу Мирзу не говорили...

— Вы тоже его видели? Всех обвел! — не удержался комиссар от возгласа.

— Да мы его встретили на мосту через Зарафшан.

— Он был один?

— Нет. С ним были наши местные гальча, человек десять.

— О аллах? А женщины с ними не было?

— Как же, тетушка-старушка. Она вела ишака, а на ишаке ехала ее дочка.

— Дочка?

— Она все говорила «дочка». О, мулла еще молитву прочел. Благодарение богу возгласил, что басмачи не успели сжечь мост. Аллах за то наградит голодранцев-басмачей. А мне и моим людям раздал тумары с молитвой о здоровье. У нас от умиления даже сердце схватило.

— И вы его пропустили? Был же приказ всех подозрительных, переодетых басмачей задерживать, не выпускать из долины.

— То подозрительных, а какой же мулла басмач?.. Наделенный милостями божий человек... Благословил нас и пошел себе.

— Когда? И куда?

— Чуть светало. У муллы еще был посох с набалдашником в виде женщины-рыбы. А куда пошел? На озеро Искандер-Куль пошел...

— Ну теперь ему не уйти. Конечно, куда ему, этому чахлому интеллигентишке, по скалам да по снегу! — воскликнул Георгий Иванович. — Давай команду «по коням!».

Далеко по засугробленному селению разнеслось:

— По коням!

Зазвучала труба горниста. Полк поднялся по тревоге.