Кирилл Левин - Война

Командир полка, полковник Караганов, свирепо взмахнул руками. Со стороны можно было подумать, что командиру полка стало душно и он ловит воздух. Командир подал команду кричать «ура». Солдаты дружно рявкнули, как будто бы теперь, после такого исчерпывающего доклада, им стало все понятно. А на самом деле мы так ничего и не поняли.

Бригадный поблагодарил за службу, приказал прокричать еще троекратное «ура» в честь государя императора, затем, лукаво щуря глаза, погрозил:

— Смотрите, братцы, не подкачайте. Во Франции вы должны показать себя. И так показать, чтобы любая француженка, взглянув на вас, таких орлов… гм… гм… подумала. Поняли меня?

— Так точно, ваше превосходительство, — заржал полк.

Через три месяца нас, одетых в тщательно подогнанные гимнастерки, брюки, хромовые сапоги и легкие шинели офицерского сукна с малиновыми погонами, повезли в Архангельск на пароходы.

Не доезжая сотни километров до Архангельска, дивизию неожиданно повернули обратно.

Первая бригада, погруженная на пароходы, была потоплена немецкими подводными лодками. Напуганное начальство погнало нас под Ригу.

Там 4-ю особую дивизию бросили в наступление на знаменитую «Пулеметную горку». Горка была сильно укреплена, имела восемнадцать рядов проволочных заграждений, по которым был пропущен электрический ток, и несколько рядов окопов. Военные авторитеты считали ее северным Верденом.

Командующий 12-й армией, генерал Радко-Дмитриев, решил взять горку. Наступление было назначено на 25 декабря 1916 года. Генерал хотел преподнести царю сюрприз к счастливому 1917 году.

Взять «Пулеметную горку» было решено ночью, внезапным штыковым ударом, без единого артиллерийского выстрела.

Когда храброму, но бестолковому генералу Радко-Дмитриеву сообщили, что «Пулеметная горка» сильно укреплена, имеет восемнадцать рядов проволочных заграждений, десятки пулеметов, что укрепленный район залит бетоном и железом, генерал ответил:

— Это пустяки. Плохо вы, господа, знаете русского солдата. Мы бедны артиллерией, еще хуже у нас обстоит дело со снарядами. А пукать так, чтобы спугнуть немцев, я не намерен. Горку нужно взять внезапно, атаковать по-суворовски… Остальное, господа, доделает русский штык-молодец.

Стоял тринадцатиградусный мороз. С моря дул злой, острый ветер, он обжигал лицо, леденил дыхание, и руки примерзали к заиндевевшим винтовкам.

Запорошенные снегом, сгорбившиеся, пробирались мы цепочкой, толкая друг друга, по ломаным ходам сообщения на позиции. Кругом все было подернуто инеем. Забеленные ходы сообщения, белые деревья, кустарники и заиндевевшие солдаты. Среди этой мертвой белизны молча пробиравшиеся солдаты походили на мертвецов.

Морозную тишину ночи нарушали лишь стуки котелков, тяжелые хрипы людей, да приглушенные окрики офицеров.

Мы шли около получаса по ходам сообщения, а нам казалось, что им не будет конца, снежный марш будет длиться вечно.

То и дело из густой растянувшейся на многие километры живой цепи кто-нибудь выпадал. Замерзающий солдат, точно скошенный, бесшумно валился на землю. Цепь останавливалась. К упавшему подходил офицер, и если солдат еще дышал, его оттаскивали куда-нибудь в нишу, где и оставляли до прихода санитаров, а если он был мертв, его выбрасывали на край хода сообщения, чтобы не мешал. Пробка рассасывалась, и снова приглушенный стук котелков, вздохи, причитания давали знать, что снежный марш продолжается.

А солдаты все шли и шли. Казалось, мы обречены на это вечное движение по глубоким ходам сообщения.

Но, оказывается, бывают концы и ходам сообщения. Наш ночной марш как-то внезапно оборвался. Мы вышли в просторные, с надежными деревянными козырьками окопы, до отказа набитые солдатами.

Приглушенная команда «стой». Рота остановилась. Нам было приказано подтянуться к левой стенке окопа, чтобы дать дорогу соседней части.

Выполняя команду, я вместе с другими подался назад.

— Тише ты, земляк, нос отдавишь, — и кто-то толкнул меня в спину.

Оказывается, позади нас были люди. Запорошенные снегом, они слились с левой стенкой окопа.

— Плотнее прижимайтесь, плотнее, — неслось по окопу.

Мы еще подались назад и убедились, что сзади нас, вдоль окопа, может быть на многие версты стоят с, винтовками за плечами солдаты.

А из ходов сообщения, точно из пропасти, звякая котелками, шли все новые и новые взводы, роты и батальоны.

Войдя в окоп, они выстраивались. Глухая команда. И новая партия людей, матерясь и наступая на окоченевшие ноги, жалась к нам.

Скоро в окопе не было; ни одного свободного уголка. Солдаты сидели в нишах, прильнув к бойницам, грудились у пулеметных гнезд и стояли в ходах сообщений. Прошло несколько минут. Снег забелил серые папахи солдат, подравнял провалы, и после этого даже искушенный человек не мог бы сразу догадаться, что пред ним не изрезанная кочками и буграми равнина, а забитый людьми окоп.

Временами кто-нибудь из солдат, не выдержав холода, внезапно оседал. На месте упавшего образовывался небольшой провал, затем люди снова смыкались.

Я стоял, не шевелясь, затерявшись в этом людском море, и молил бога или черта, всех, кого придется, чтобы они надоумили немцев открыть по окопам артиллерийскую стрельбу и тем прекратить наши мучения…

Казалось, что еще час такого стояния, и мы сойдем с ума и, не ожидая приказа о выступлении, выскочим из окопов и полезем на «Пулеметную горку».

Внезапно какая-то теплота охватила меня. Я долго не мог понять, что все это значит, кто меня так подогревает. А затем я увидел залитые солнцем зеленые поля, лес, свое родное село, старушку-мать.

Я шел с матерью по густой луговой траве и что-то рассказывал ей. И вдруг увидел березку — тоненькую, тоненькую, дрожащую всеми своими молодыми листьями. И очень ясно услышал звонкое ее дыхание.

— Иди, отдохни, — сказала мать.

И я пошел, но не успел я сделать и шага, как кто-то схватил меня за руку.

— Выходи, выходи в атаку, в атаку… — неслось по окопу.

Солдаты, карабкаясь по навесу, бревнам, лезли из окопов.

Что же это такое?.. Началось. А где же артиллерия? Почему молчат наши пушки?

Приглушенный свист пронесся по окопу.

— За мной! — услышал я голос взводного.

Сотни людей нашей роты оторвались от оставшихся позади нас солдат. Подался и я вместе с ними.

Стоявшая в окопах позади нас цепь отделилась и торопливо полезла вслед за нами из окопа.

По ходам сообщения текли все новые и новые цепи особцев. Они без суеты, спокойно занимали окоп и ждали команды, чтобы ринуться вслед за нами.

Очутившись за бруствером окопа, я, по примеру других, кувырнулся сразу на снег. И, прежде чем ползти к «Пулеметной горке», огляделся.