Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава

Коротка летняя ночь, но иногда она очень долго тянется для жены командира-пограничника. Вот уже почти три года, как приехала в Лугины Нина Трофимовна, а привыкнуть к пограничной тревожной жизни не может.

Да и как привыкнуть, если мужа на каждом шагу подстерегают опасности. И не одного его — всех. В случае какой беды — что ответит проснувшемуся утром Саше на вопрос: «Где папа?» А сын обязательно спросит. С тех пор, как начал говорить, всегда задает этот вопрос, и мать каждый раз отвечает: «На границе наш папа…»

Граница вошла в быт семьи и в сознание ребенка. Когда кто-нибудь поинтересуется: «Ты кто, бутуз?» — «Я не бутуз, а пограничник», — обиженно отвечает Саша.

Иногда матери даже обидно становится: выкормила, выпестовала, научила ходить, говорить, а он целыми днями только и думает о редких минутах встреч с отцом. Вот и сейчас улыбается, раскинув на подушке ручонки.

Наверное, и во сне разговаривает с ним…

«И что его там держит? Ведь говорил, что этой ночью не пойдет на поверку…» — думает Нина, прислушиваясь к ночной тишине за окнами. Там спокойно сегодня, но этот покой такой ненадежный.

Далеко за полночь, наконец, появился муж.

— Не спишь? В твоем положении это никуда не годится…

— А оставлять меня одну на всю ночь в моем положении годится?

— Где же на всю ночь? Только начало второго, — защищается Антон, хотя в душе чувствует свою вину перед семьей. — Понимаешь, Нинусь, партийное собрание… А это дело ответственное, нельзя по-кавалерийски, галопом… Да еще по такому важному вопросу…

— По какому вопросу?

— Разве я тебе не говорил? — удивляется Антон и припоминает: действительно, не говорил, некогда было. — Штаб округа проверяет боевую и служебную подготовку отряда. Завтра будут у нас. Ты понимаешь, что это значит? Мы должны во что бы то ни стало удержаться на своем, с таким трудом завоеванном месте. Кому хочется ходить в отстающих? Вот и закрутился немножко…

— Хорошее немножко, — вздыхает Нина. — Так, говоришь, завтра будут Кузнецов и Шумилов? Вот и расскажу им, как ты о семье заботишься, о детях…

Она так и сказала — «о детях», хотя пока у них был только сын Сашенька.

Поцеловав безмятежно спящего сына, Байда поморщился, представив себе будущий разговор Нины с начальством.

Зачем рассказывать? Не удивишь их этим. Сами так живут. Граница требует полной отдачи сил… Потерпи немножко. Скоро мы на два, а то и на три месяца уедем в отпуск.

Поняв, что муж уходит от разговора, Нина бросила с обидой:

— Вот так всегда! Одни обещания…

Антон замолчал. Оправдываться бессмысленно. Вспомнил, что действительно обещал ей попроситься в отпуск именно в эти дни. Они ожидали прибавления семейства. Обоим хотелось, чтобы теперь была девочка, и Нина собиралась некоторое время пожить с детьми в Подмосковье, у родных.

— Только закончится поверка, в тот же день выедем. Даю тебе окончательное и твердое слово!

В действительности мысли его были далеки от отпускных дел. Лежа в постели, Антон вспоминает все перипетии суетливого дня. После партсобрания провели, так сказать, генеральную репетицию предстоящей поверки. Отражение условной диверсии, преследования условного противника, поиск совместно с группой содействия Симона Голоты… И, надо признать, пограничники точно реагировали на все вводные задачи Кольцова, действовали слаженно, решительно и быстро. Можно не сомневаться в результатах поверки. Но… Подспудные мысли тревожат политрука: смогут ли бойцы так действовать, когда не условный противник, а подлинный враг встанет перед ними на границе?

Эти мысли постепенно растворяются в нахлынувшей, словно туман, дремоте: политрук засыпает…

Нина еще долго ворочается в постели. Нет, она не сетует на свою судьбу: знала, с кем вышла в далекую дорогу. И все же трудная она, эта дорога, для жены, матери…

…Поверка боевой и политической подготовки закончилась успешно. Тридцатая застава заняла первое место в отряде.

Поверяющие ставили самые неожиданные, сложные задачи, и пограничники — командиры и рядовые — быстро находили верные решения.

— Можете гордиться такой заставой. — сказал на прощанье поверяющий из штаба округа Кузнецову и Шумилову. — Подумайте, как распространить ее опыт и в других подразделениях.

— Не провести ли нам, Петр Сергеевич, показательные занятии здесь, а? — подхватил Шумилов. — Собрать всех командиров отряда…

И они занялись будничными вопросами пограничной жизни.

Вечером Кузнецов и Шумилов заглянули на квартиры командиров. Нина таки не утерпела и высказала перед ними свои семейные жалобы.

— Ну и солдат! — возмутился Шумилов. — Сейчас же пиши рапорт об отпуске, и чтобы завтра твоего духу здесь не было!

— Благодарю, товарищ батальонный комиссар! Завтра же уезжаем в Москву. Верно, Нина?

Через два дня после разговора с Шумиловым Байда с семьей был в Москве, у родственников Нины. Поездку в родное село на Украину пришлось отложить по семейным чрезвычайным обстоятельствам, через неделю жену увезли в больницу. Еще неделя прошла в ожидании. И вот идет Антон с сыном знакомиться с новым членом семьи.

— Посмотрим, посмотрим, Александр, какую сестренку тебе подарила мама… Вот и подарок для них. Держи, сынок!

Но малыша совершенно не интересует ни сестренка, ни купленный отцом букет цветов.

— А потом пойдем на границу?

— Конечно! Куда же еще?

Спустя несколько дней вся страна слушала рассказ о событиях на Н-ской заставе — на его заставе! Голос диктора называет имена — его друзей и соратников! И уже забыты незавершенные отпускные дела, потянуло туда, к товарищам. Все казалось, что какие-то очень важные события могут совершаться там без его участия…

Слушали эти сообщения и жители Лугин. И хотя диктор радио не называл ни заставы, ни села, всем хорошо известны события, свидетелями или участниками которых было почти все село. Ведь Варвара Сокол — это же их звеньевая! Это же она, «отважная девушка, рискуя жизнью, задержала опасного диверсанта», как сказал диктор. А кто не знает Симона Голоту с его «хлопцами», которые «помогают пограничникам беречь покой Родины…»?

Вспомнили добрым словом и погибшего Семенюка, именем которого назвали молодой сад.

Все свободные от нарядов пограничники собрались в ленинской комнате. Простые слова о знакомых будничных делах заставы приобретали в устах диктора совершенно иную окраску. Оказывается, и балагур Денисенко, и скромный, застенчивый Селиверстов, да и многие другие не просто сослуживцы, над которыми иногда можно пошутить, даже позлословить, а настоящие герои!

— Жаль, нет с нами политрука! — сокрушался Селиверстов. — Пусть бы порадовался с нами Антон… — Именно так называли между собой пограничники своего политрука.